Глава 1

Дальномер

Невысокая девочка с яркими голубыми глазами и белыми, как мел, волосами, разделенными тонкими черными прядками, медленно продвигалась вслед за другими пассажирами к выходу из самолета. В руках она комкала мохнатую шапку-ушанку. Когда впереди забрезжил свет из открытой двери, она натянула ее на голову. Запахло сыростью, девочка обернулась.
– Камилла, я тут, – поднял руку отец. Их разделяло семь человек.
– Иди-иди! – кивнула ей мачеха, по привычке закатывая глаза.
Девочка шагнула на ступени трапа и замерла.
Скучное серое небо смотрело на мокрый асфальт, вдаль простиралось поле с блеклой коричнево-зеленой травой, виднелась полоса леса.
– Ну чего встала! – сердито прокричал кто-то позади, толкая девочку в спину.
Камилла спустилась и огляделась. Дул мокрый ветер, люди одной серой безмолвной массой двигались к автобусу. Девочка нерешительно протянула руку к своей мохнатой шапке, вмиг сделавшейся влажной, и медленно ее стянула.
Подошел отец, одетый в теплые штаны и толстую синюю куртку.
– Папа, – подняла на него глаза Камилла, – а где же снег?
Мачеха заливисто рассмеялась, вынула из маленькой сумочки зеркальце и подкрасила губы помадой, под цвет красных длинных до пояса волос.
– Детка, это Петербург!
Дмитрий Геннадьевич укоризненно посмотрел на жену, затем положил руку на плечи дочери.
– Милли, здесь не такой климат, как дома, тут немного по-другому.
– Немного? – Камилла вновь огляделась, и, ощущая, как ком слез подкатил к горлу, хрипло промолвила: – Ты ведь говорил, снег будет!
– Ну что ты как маленькая! – возмутилась мачеха. – Если сказали, снег будет, значит, он будет. Когда-нибудь!
– Надя, – одернул ее Дмитрий Геннадьевич и ласково потрепал дочь по голове. – Милли, снег обязательно будет. Я разговаривал с ребятами из моего нового филиала, специально уточнял, они сказали, в пригороде лежит почти три недели. Сейчас ведь только середина ноября, подожди немного!
Надя обняла его за пояс. Всякое упоминание о новой должности мужа – директор инженерно-технического центра – приводило ее в восторг.
Камилла обреченно кивнула и, поеживаясь от принизывающего мокрого ветра, пошла за отцом к автобусу.
Мачеха заметно повеселела – улыбалась, смеялась и неустанно повторяла: «Вам понравится тут, вам тут точно понравится».
– Идемте, нужно получить сумки, – заявила Надя, и все это время молчавшая Камилла не выдержала:
– Сперва моих собак!
– Собаки подождут, сперва мы...
– Нет, не подождут! – сердито сверкнула глазами девочка.
– Милли, – попытался вмешаться отец, но она упрямо тряхнула белыми прямыми волосами. – Не хочу ждать! И мои собаки тоже не хотят, они устали в клетках!
– Хорошо, – вздохнул Дмитрий Геннадьевич.
Надя скривилась, миловидное ярко накрашенное лицо сделалось некрасивым.
– Следовало оставить этих собак в Сибири, там им самое место! – проворчала мачеха.
Камилла с ненавистью посмотрела на нее и подумала: «Лучше бы папа оставил тебя», а вслух сказала:
– Их место – рядом со мной.
– Да-да, – закатила глаза Надя, – как скажешь, де-
точка.
Контейнеры с животными удалось забрать лишь спустя час. Мачеха сама сходила и получила остальной багаж. На улице, у самого выхода из аэропорта, ждал заказанный отцом микроавтобус.
– В аэропорту есть такое славное кафе, давайте зайдем? – предложила Надя. – А то когда мы еще сможем поесть нормально?
– В самолете ели, – обронила Камилла, наблюдая, как отец с бородатым водителем переносят контейнеры с собаками в машину.
– Сколько же их у вас? – шумно вздыхая, воскликнул бородач.
– Шесть, – с гордостью ответила девочка, просовывая в отверстие для воздуха пальцы и поглаживая по мягкой шерсти самого молодого пса. Этот белый сибирский хаски с голубыми глазами был последним маминым подарком.
Камилла тихонько вздохнула. Полтора года назад, когда она пришла навестить мать в больницу, та сидела на койке и держала в руках маленького белого щенка, без единого темного пятнышка. Мама выглядела лучше, даже лечащий врач об этом сказал. Она сама придумала для щенка кличку – Снег. А утром домой позвонили из больницы... и выразили соболезнования.
– Куда вам столько! – изумился водитель.
– Просто нравятся. – Камилла просветила его: – Эти собаки могут ходить в упряжке, они умеют.
А отец, улыбаясь, вспомнил:
– Когда Милли была маленькой, она увидела по телевизору фильм «Железная воля», и с того дня собаки – это ее жизнь.
– Кафе, – напомнила Надя, но девочка нарочно поспешила забраться в машину к своим собакам и захлопнула дверь. Хотелось поскорее приехать в поселок, где отец купил дом, выпустить животных и, конечно, увидеть место, где отныне им предстоит жить.
Камилла устроилась в кресле и положила руку на контейнер. Снег жалобно поскуливал, другие собаки вторили ему. Переезд в Петербург стал для девочки третьим потрясением за последние полтора года, после смерти матери и женитьбы отца.
Машина тронулась, а Надя, сидящая рядом с водителем, обернулась и прошипела:
– А можно сделать так, чтоб эти собаки перестали петь вместе с Элтоном Джоном?
– Можно, – кивнула Камилла и не без удовольствия прибавила: – Для этого тебе придется выйти из машины.
Бородач громко раскатисто захохотал, прибавляя звук в магнитоле, а собаки, вторя голосу певца, протяжно завыли.
– Зоопарк, – процедила сквозь зубы Надя.
Девочка отвернулась к окну. Все споры с мачехой заканчивались одинаково, приходил отец «поговорить» и разговор сводился к тому, что следует: «присмотреться», «подружиться», «понять», в крайнем случае просто «смириться». Надя была почти на пятнадцать лет младше мужа и крутила им как хотела – красивая, утонченная светская львица. Тусовщица.
Камилла почувствовала, как в носу кольнуло от обиды. Отец начал встречаться с этой красноволосой еще задолго до смерти матери. Нашел он Надю в каком-то танцевальном баре, где та работала начальником отдела кадров, а по вечерам пила коктейли у барной стойки. Но все «командировки» в Питер стали понятны лишь совсем недавно, когда отец впервые привез любовницу домой «познакомиться». Может, мать и знала, что у него за командировки, только это осталось ее тайной до конца. Она никогда бы не позволила себе чернить отца в глазах дочери.
– Милли, – обернулся Дмитрий Геннадьевич, – а Надюша договорилась о новой школе для тебя. Прямо с понедельника уже сможешь пойти учиться.
– Здорово, – безрадостно прокомментировала девочка, взирая на проносящиеся за стеклом бескрайние поля. Школа, друзья, подруги, родственники, знакомые остались так далеко, что сердце сжималось в комочек от тоски. Или не сердце, а то, что она взяла с собой вместо него – дальномер, который мерил расстояние и с каждым новым километром, отделяющим ее от дома, пикал внутри, точно бомба замедленного действия.
Через полтора часа отец обернулся и сказал:
– Уже скоро приедем!
Мимо пронеслась табличка с надписью «Осельки».
Машина миновала железнодорожные пути и вскоре свернула на асфальтированную дорожку с домами по обе стороны. Доехала до конца, у леса повернула на узкую проселочную дорожку и вскоре выехала на широкую дорогу, сплошь в рытвинах и грязных лужах. С одной стороны тянулись заборы с домами, с другой был лесок, а за ним железная дорога.
– Жуткая глушь, – вздохнула Надя и, взглянув на мужа, поспешила заметить: – Надеюсь, это ненадолго, пока Милли немного привыкнет, а потом мы все-таки переедем в цивилизацию.
– Собаки не могут жить в городе! – тут же взвилась Камилла.
Мачеха презрительно фыркнула.
– Придется!
– Папа-а. – Голос против воли задрожал.
– Девочки, перестаньте, дайте спокойно переехать! – рассердился Дмитрий Геннадьевич, неодобрительно качая головой.
Из контейнера, стоящего ближе всего к передним сиденьям, раздалось рычание. Надя посмотрела через плечо и плотнее сжала губы, а Камилла едва заметно улыбнулась. Рычал вожак – крупный черно-белый аляскинский маламут по имени Люций. Характер у него с детства был не из мягких – поразительное исключение для собак его породы. Стоило ему рыкнуть на свою стаю, как все поджимали хвосты. На людей он тоже частенько рычал, мог и накинуться, особенно если чувствовал опасность для хозяйки. Этого пса ей пять лет назад подарили на день рождения бабушка с дедушкой. И Надю он со всей лютостью, на какую был способен, ненавидел. Впрочем, как и остальные собаки. Им не приходилось объяснять, как людям, тонкости морали, они просто чувствовали.
Машина остановилась перед деревянным мостиком с тропинками, ведущими между деревьев. Рядом красовалась табличка «Пляж», виднелась полоска воды.
– Дальше уж не поеду, – объявил водитель.
Камилла поднялась, отодвинула дверь и принялась открывать контейнеры. Собаки радостно залаяли.
– Не нужно выпускать эту ораву! – вскричала Надя, но девочка ее не слушала.
Ее любимцы один за другим выбирались из своих временных тюрем и, громко лая на разные голоса, выпрыгивали из машины.
Камилла последовала за ними. Небо немного прояснилось, кое-где у деревьев лежал снег, воздух по-прежнему был удивительно влажным, словно после дождя, лес звенел от щебета птиц.
Девочка прошла по мостику и медленно побрела вниз по одной из тропинок. Собаки побежали следом. Вместе они вышли из леска, взору открылось огромное озеро и пустынный пляж с пожелтевшей травой.
Снег, радостно свесив на сторону язык, ринулся в воду. Во всех шалостях он был первым. Остальные собаки побежали за ним. Рядом с хозяйкой остались только близнецы, брат с сестрой – Король и Королева – бело-серые аляскинские маламуты. Этих собак купил отец четыре года назад. Камилла улыбнулась своим воспоминаниям. Этим двоим имена дали не просто так. Щенки были невероятно избалованными. Кушали лишь отборную пищу, подъедать за другими считали ниже своего достоинства, точно так же, как клянчить что-либо у хозяев. Играли только с самыми лучшими игрушками, с остальными собаками вели себя несколько высокомерно.
– Милли, – позвал отец.
Девочка вбежала на холм и увидела несколько домов. На один из них – трехэтажный кирпичный с зеленой крышей указал отец.
Собаки, дружно отряхиваясь, побежали к железным воротам.
– У тебя будет самая лучшая комната, – негромко сказал Дмитрий Геннадьевич. – Вход как с улицы, так и из дома.
– Спасибо, – пробормотала Камилла, проходя в открытые ворота и оглядываясь. Двор оказался небольшим – каких-то десять соток. Вдоль забора росли молоденькие елочки, на участке – высокие сосны. Перед домом стояло небольшое деревянное строение.
– Загон для скота, – пояснила Надя, кивнув на собак.
Девочка заглянула внутрь, удостовериться, что там все так, как обещал отец: деревянный пол, окно, два диванчика, миски на специальных подставках, светильник на стене и легкая дверь на пружине, чтобы собаки сами могли выходить на улицу.
– Довольна? – спросил отец.
– Да, – честно призналась Камилла. Будка в самом деле получилась уютной. Дома, в родном поселке, у каждой ее собаки был свой маленький домик. Она сама вместе с мамой и дедом их строила. Но трудно было не признать: общий, да еще такой добротный дом подходил собакам куда больше.
Отец всячески пытался загладить свою вину. Девочка вздохнула. Если бы не его упрямство, она осталась бы жить с бабушкой и дедушкой. Но все точно сговорились, проча ей счастливое будущее в прекрасном городе на Неве. Перспективы, перспективы, перспективы...
– Еще бы ей не понравилось, – буркнула Надя, направляясь к главному входу. – Хоромы, скажем так, не для собак. Это вообще-то гостевой домик!
Камилла засмотрелась на аккуратный хорошенький балкончик на втором этаже. Такие частенько показывали в романтических фильмах.
Дмитрий Геннадьевич вложил дочери в ладонь ключи.
Девочка поднялась по лестнице сбоку от дома, открыла дверь и зашла в просторную комнату с двумя большими окнами, балконом и еще двумя дверьми. За одной из них обнаружилась небольшая ванная, совмещенная с туалетом, за другой – коридор и лестница на первый и третий этажи.
Камилла вернулась в комнату и подошла к двойной балконной двери. Отсюда открывался вид на озеро. Возле окна стоял письменный стол, на стене висело большое овальное зеркало, в углу кровать, рядом шкаф, огромный мягкий диван. Многие вещи уже были привезены.
Девочка заслышала на улице шум и вышла на балкон. Прямо под ним на задних лапах сидела Милашка – бело-коричневая сибирская хаска с разноцветными глазами. Самая ласковая и нежная собака из всей шестерки. Ее купила мама почти семь лет назад.
– Какая же ты красавица, – похвалила Камилла свою любимицу. Собака опустилась на все лапы и одну переднюю приподняла. Девочка вытянула руку и с сожалением вздохнула. – Не достать! Прости.
Милашка протяжно повторила последнюю букву в слове «прости», посмотрела на протянутую к ней руку, затем на лестницу и помчалась к двери.
Камилла засмеялась. Чего и говорить, собаки у нее были очень сообразительными.
Когда девочка распахнула дверь, на пороге оказалась не только Милашка, Король с Королевой тоже пожаловали. А Снег и Люций, как увидели, что хозяйка приглашает к себе, забежали по лестнице и бесцеремонно ворвались в комнату – последнее время они постоянно соперничали. Один лишь Гром – черный сибирский хаски с белой грудью, – самый старший и мудрый из компании, остался нерешительно стоять у подножия лестницы.
– Гром, дружок, иди скорее, – крикнула девочка. Имя ему дали за громогласное рычание, а еще потому, что восемь лет назад, в день, когда его совсем крохотным принесли домой, гремел гром и сверкала молния.
Аристократы Король с Королевой развалились на диване, Милашка жалобно поглядывала на кровать, не решаясь забраться, проказник Снег уселся на крутящийся стул, Люций по-хозяйски расхаживал по комнате и принюхивался, Гром улегся возле стола…
Девочка опустилась на диван, между Королем и Королевой, и обняла их – на душе стало полегче. Рядом с любимцами всегда так бывало, они словно отдавали девочке свою силу и энергию и, как вирусом, заражали жизнелюбием.
Милашка подошла и, положив голову хозяйке на колени, закрыла свои разноцветные глаза.
Камилла наклонилась и поцеловала ее в переносицу, на что лежащая рядом Королева отреагировала недовольным ворчанием. Тогда девочка поцеловала и ее, а затем ее брата, и Снега, радостно подскочившего за порцией ласки. Люций растолкал всех, укусил Короля в морду, рыкнул на Снега, наступил на лапу Милашке и жадно облизал хозяйке щеки. Следом приблизился Гром, он преданно посмотрел Камилле в глаза и лизнул ладонь. Девочка почувствовала, как к глазам подступили горячие слезы. Если бы не собаки, она не пережила бы смерть матери. Они всегда были рядом и буквально вытянули из пропасти, куда она абсолютно добровольно полетела, когда осталась одна. Отец не считался, он работал. Его больше всего занимала собственная карьера и прихоти молодой любовницы.
Камилла всхлипнула, прижимаясь щекой к мокрому носу Короля. Тогда – полтора года назад, в опустевшем огромном доме она осталась со своей болью один на один, но пришли преданные друзья, и вместе они пережили удар судьбы. И девочка поняла: истинный дом не там, где воспоминания, а там, где есть любящие сердца тех, кто никогда не предаст.

Глава 2

Необычная щепка

Отец немного притормозил неподалеку от ларьков и спуска в метро.
– Мили, с четвертой платформы идут электрички до «Осельков». После школы придется ехать самой.
– Хорошо, – кивнула девочка.
– Не заблудишься? Как подъедешь к нашей станции, позвони Надюше, она тебя встретит и проведет до дома.
Камилла хмыкнула, но спорить не стала. Новенький седан «Мазда», купленный отцом на выходных, покатил в сторону жилых домов, а девочка посмотрелась в зеркало.
– Красивая-красивая, – улыбнулся отец.
В ее прежней школе многие так говорили: и мальчики, и девочки. Поэтому комплексовать по поводу внешности не приходилось.
Машина остановилась возле огромного коричневого здания. Девочка взяла с заднего сиденья рюкзачок и с пару секунд посидела, глядя в окно на компанию ребят возле ворот.
– Только не кури, – добродушно улыбаясь, предостерег отец.
Девочка вышла из машины и направилась к воротам.
Компания старшеклассников ее заметила, Камилла услышала, как длинноногие девицы в коротких юбках захихикали.
– Это что за альбинос? – давясь от смеха, воскликнула девушка с короткими черными волосами, поставленными с помощью геля маленькими рожками.
– Сейчас узнаем, – ухмыльнулась другая, одергивая короткое красное платье. – Эй, иди сюда!
Камилла остановилась. Обращение «эй» не очень-то ей понравилось, но она решила, что никто не хотел ее обидеть, просто они не знают имени.
Девочка подошла и с улыбкой сказала:
– Привет, меня зовут Камилла. Я сегодня первый день в вашей школе.
Под взглядами длинноногих девиц неожиданно сделалось неловко. Девочка смотрела на их изящные сапоги на высоких шпильках и на свои черные ботиночки на шнурочках, на их юбки – короче некуда и на свои серые брючки в рубчик, на их приталенные курточки, пиджачки и свой коричневый дутик. Уж не говоря о том, что ростом девочка оказалась по плечо своим одногодкам.
– Что за чудо-юдо, – рассмеялся высокий, практически лысый парень с сигаретой.
– Как нехорошо, Ленчик, – делано засмеялась девушка с черными рожками. – Правильнее будет спросить, что за нах?!
Все засмеялись. Камилла тоже улыбнулась.
– А что такое нах?
Ребята переглянулись.
Девушка в красном платье откинула голову с копной золотистых кудрей и во все горло захохотала, а Ленчик бросил окурок в стену школы и поинтересовался:
– Дитя, а ты откуда вообще?
– Из Западной Сибири. Я жила...
– Боже! – бестактно перебила девушка с рожками и обратилась к подруге в красном платье: – Зоя, ну не прелесть ли?!
Ее подруга обнажила ряд крупных белых зубов и смеясь спросила:
– Край медведей, да?
Камилла пожала плечами, обронив:
– И не только.
Девицы переглянулись. Зоя хмыкнула.
– Какая маленькая и дерзкая.
Все это время молчавший парень в джинсовой куртке, который изучал что-то в тетради, поднял на девочку теплые карие глаза. Его каштановые волосы, немного вьющиеся на концах, закрывали уши, а косая челка падала на глаза.
– А северное сияние видела? – полюбопытствовал он.
Камилла оживилась.
– Видела! И не один раз. Только не в Новосибирске, а за Полярным кругом, когда мы с мамой ездили на Карское море… – Она хотела еще добавить, как прекрасно это зрелище, но девушка с черными рожками пренебрежительно скривилась и схватила парня за рукав.
– Пошли уже, Жень, хватит любезничать!
Парочка удалилась, высокий парень поспешил за ними, а Зоя задержалась и, небрежным жестом откинув копну золотистых волос за спину, предупредила:
– Осторожно, Маленькая Сибирь, Наташка не любит, когда строят глазки ее парню. Ясно?
– Да я и не... – начала Камилла, но девушка перебила:
– Эй, я тебя предупредила, а ты сама решай, жить тебе или... – Она не договорила и, махнув на прощание рукой, пошла за друзьями.
Девочка растерянно потопталась на месте.
– Прекрасное начало...

Конец демонстрационного отрывка