Кайя Асмодей

Дневник интриганки

© Кайя Асмодей

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Посвящается И. М. Я растворяюсь в тебе…

Пролог

Я всегда знала, что мама не любит сложные разговоры, но не настолько же!
Она просто заглянула в мою комнату и сказала, в своей привычной манере, беспечно, нисколько не щадя:
– Я еду на заработки в Англию, а ты пока поживешь у отца.
– Мама! – Я вскочила с кресла, на котором сидела с учебником по физике. – Ты о чем вообще?
Мать хотела скрыться за дверью, но мой вопль ее остановил, она со вздохом взглянула на меня и нехотя сказала:
– Деньги нужны тебе на обучение. Это всего на годик. Ты и не заметишь. В Англии горничные в пятизвездочном отеле зарабатывают очень прилично. Питание и проживание включены, я смогу откладывать. Умоляю, только не спорь! Все решено!
Я стояла посреди своей маленькой комнатушки, потрясенно открывая и закрывая рот, пытаясь вставить в мамин монолог хоть слово.
Все бы ничего, да только…
– Поживу у отца? У какого отца? У меня же нет отца! – воскликнула я, воспользовавшись ее паузой.
Мама повела плечом и поморщила нос.
– У всех есть отцы. Биологию вам, что ли, в школе не преподают!
Не в силах стоять, я упала в кресло, прошептав:
– Единственный раз, когда я в шесть лет спросила у тебя про отца, ты сказала, что он урод натуральный и говорить мы о нем не будем! Что изменилось? Он перестал быть уродом за эти последние пятнадцать лет?
Мама закатила глаза.
– Ну почему ты вечно цепляешься к моим словам? Подумаешь, что я там сто лет назад сказала.
– Мама, но я не знаю отца! Как я могу жить с незнакомым человеком? Це-е-елый го-о-од!


– Вот и познакомитесь! Вы очень похожи! И обязательно поладите!
Мой взгляд упал на висящее справа от кресла зеркало. Значит, мой отец рыжий, веснушчатый, немного нескладный, что-то среднее между Винни-Пухом и Тигрой из диснеевского мультфильма. Отлично!
– Ты не веришь, что я способна поступить на бесплатное? – с отчаянием прошептала я.


Мать опустила глаза и вздохнула. Ответ не требовался. Она не верила в меня.
Я молчала, зная, что когда мама говорит, что все решено, это действительно так, и ничто на свете ее не переубедит. А меня она вообще никогда не слушала.
Наконец, мама не выдержала:
– Ну не надо на меня обижаться! – Она подошла ко мне, присела на корточки и обняла мои ноги. – Все это ради тебя, козлик! Ради твоего будущего.
Мне хотелось расплакаться, но я лишь спросила:
– А как быть с моим настоящим?
– Воспринимай это как путешествие и веселые каникулы, дорогая!
– Да? – У меня внутри все обмерло. – Мама, когда ты говоришь «путешествие», ты ведь не имеешь в виду…
– Твой отец из Петербурга, – как всегда без предисловий, ошарашила она.
– Но это очень далеко! Как я буду ходить в школу? На самолете летать? Десятый класс, мама!
– А в Петербурге, думаешь, школ нет? Там есть все, что душе угодно! Тебе понравится!
– Ага. Как тебе, шестнадцать лет назад?
Мать выпрямилась во весь рост и, взглянув на меня сверху вниз, прошагала к двери, бросив:
– Собирай потихоньку вещи!
Зазвонил мобильник, на экране высветилось: «Таня Поднебесная». Я понятия не имела, как сказать лучшей подруге, что я поживу годик в Петербурге с каким-то отцом…
Но все-таки я ответила. Подружка и судьба решили добить меня окончательно, Таня прокричала в трубку:
– Теф, я такое тебе расскажу! Ты сейчас просто умрешь!
Я лишь горько усмехнулась, пробормотав:
– Я уже мертва, так что давай, рассказывай!
– Помнишь Макса?
Спрашивает! Конечно, я помню Макса. Я влюблена в него чуть ли не с детского сада.
– Ну и? – поторопила я.
– Макс попросил у меня сегодня твой номер телефона.
– Зачем?
– Вот и я его спросила!
– А он?
– Говорит, в кино хочет с тобой пойти. В кино! Макс! Ну что? Счастлива?
Таня на том конце ждала, а я на этом была не в силах вымолвить ни слова. Почему так? Мечты врываются в закрывающуюся дверь трамвая желаний, вот они, тут, чтобы сбыться для тебя, да только вы разминулись в дверях, потому что ты вышла на остановке.
– Ты там язык от радости проглотила? – весело уточнила Таня.
– Тань… – дрожащим голосом прошептала я.
– Ты чего, плачешь, дуреха? Что случилось?
– Мама едет в Англию работать, а я переезжаю на год к отцу в Питер.
– Какой Питер? К какому еще отцу? У тебя же нет отца!
– И я так думала…
– А как же Макс и кино? А как же школа? А наш книжный клуб? А я?
Что я могла ответить? Что взрослые иногда хотят как лучше, а получается как всегда? Думаю, Таня и так это знала. Она росла старшей в многодетной семье, где всегда приходилось идти на уступки, стараться понимать и быть не по возрасту взрослой.
Мы помолчали, наконец Таня сказала:
– «Один год» звучит оптимистичнее, чем навсегда или никогда больше, правда? Макс, кино, школа, книжный клуб и я будем и через год на том же самом месте – ждать тебя!

Глава 1

Самый кошмарный год

Мы стояли перед дверью квартиры с номером «66», и мама монотонно нажимала на звонок. Под которым была нацарапана чем-то острым надпись «Козел».
– Может, его дома нет? – вяло предположила я.
Мама ничего не ответила. Я присела на чемодан и уточнила:
– Ты ведь сказала отцу, какой у нас рейс?
И снова это многозначительное молчание. У меня закрались нехорошие мысли, только я не успела их озвучить. Раздалось лязганье засова, ворчание: «Кого там черти принесли в такую рань?» – И дверь распахнулась.
Я взволнованно вскочила с чемодана и втянула воздух, чтобы казаться стройнее. Какой-никакой – отец. И мне хотелось выглядеть наилучшим образом. Но, увидев перед собой черноволосого красивого молодого мужчину в наспех накинутом халате, я выдохнула, разом обмякнув. Встреча откладывалась. Этот человек даже отдаленно не был похож на моего отца.
– Вам кого? – спросил мужчина.
Мать ничуть не выглядела удивленной. Она кивнула мужчине на меня и сказала:
– Андрей, это твоя дочь Стефания.
– До-о-очь? – в один голос произнесли мы с мужчиной.
Сказать, что он выглядел потрясенным, – это не сказать ничего. Он вытаращился на меня так, словно увидел инопланетянина. Я вновь попыталась втянуть щеки, но у меня получилось неважно.
Мужчина нахмурился, затем с облегчением покачал головой.
– Вы ошиблись этажом!
Моя мать хмыкнула.
– С чем я ошиблась, так это с количеством выпитого… шестнадцать лет назад. А с этажом все в порядке! Кафе, Набережная Обводного канала, танцы под луной, припоминаешь?
Он прищурил один глаз.
– Маша? С-с-света? Света!
Мама кивнула.
– Так мы пройдем?
– Нет! – вскричал мужчина, пригладив волосы. – То есть… – Он с надеждой взглянул на мою мать. – Это какой-то розыгрыш?
Я покосилась на мать, и мне стало не по себе.
– Ты не предупредила его о нашем приезде? – шепотом спросила я.
Ответ был очевиден.
– Андрей, я никогда тебя ни о чем не просила, – отстраняя его и проходя в квартиру, промолвила моя мама. Мне она жестом показала следовать за ней. Красная от стыда, я потащила чемодан мимо мужчины в прихожую. Новоиспеченный папочка не остановил меня, хотя на его красивом лощеном лице было написано, что он очень хотел.
Прихожая оказалась просторной и светлой, больше моей комнаты дома, со встроенными зеркальными шкафами, кафельным полом и потолком со множеством лампочек. Не то что темный коридорчик со старым, обрезанным по размеру паласом в нашей двушке.
А мать между тем продолжила свою речь:
– Я хоть раз обратилась к тебе? Требовала алиментов или еще чего-то?
Андрей молчал. Или мне нужно называть его отцом? Для отца, пожалуй, он слишком молод и хорош собой.
– Настало время и тебе что-то сделать для своего ребенка.
– Что именно?
– Я уеду на год в Англию… – И мать умолкла, позволив остальное додумать Андрею самому.
И он додумал, на его лощеном лице отразился ужас. Он покосился на меня и выпалил:
– Да она даже не похожа на меня!
Моя мама пожала плечами.
– Сделай тест. У тебя ведь две комнаты?
– Две. Вернее, одна. Вторая занята.
Мама толкнула одну дверь – за ней оказалась спальня в черно-серых тонах с огромной кроватью. Тогда мать открыла другую дверь, за ней оказался мини-тренажерный зал. На стене огромная плазма, на окне и балконной двери вертикальные жалюзи. Вдоль стены стеллаж, на котором блестели стройным рядом награды «Лучший маркетолог отдела», «Маркетолог года» и другие. Там же стоял небольшой столик с компьютером, сканером и принтером.
Андрей самодовольно улыбнулся, и в его васильковых глазах, цветом и разрезом в точности как у меня, загорелся огонек злорадства.


– Как видишь, Света, разместиться у меня негде. Здесь лишь одна кровать – в моей спальне. Э-э… девочка остаться тут не может. Прости, я бы рад помочь, но сама видишь…


– Бросишь ей матрас вон там, – указала моя находчивая мама на угол комнаты возле беговой дорожки. Ей много не надо. Козлик. – Она обернулась ко мне и, ласково коснувшись щеки, взяла чемодан и внесла в комнату с тренажерами. – Тебе здесь будет замечательно, посмотри, даже телевизор есть! Плоский, очень замечательно!
Мне казалось, что все происходящее – это не по-настоящему. Такого просто не могло приключиться.
– Света, можно с тобой поговорить? – Ноздри Андрея раздувались, он, похоже, сдерживался из последних сил.
Мама улыбнулась и, закрыв меня в тренажерном зале, сказала моему отцу:
– Я смотрю, ты все такая же эгоистичная скотина.
– А ты все такая же эксцентричная деревенщина, которая так ничего и не поняла…
Их голоса удалялись, да мне и не хотелось прислушиваться. Единственное, чего мне хотелось, – это убраться отсюда. Еще никогда я не испытывала такой стыд за себя и за маму.

Я просидела полтора часа среди тренажеров в ожидании, что сейчас войдет мама и скажет, что мы уезжаем. Я бы обняла ее и заверила, что ни один институт не стоит таких унижений.

Но мама не пришла, в дверь постучался Андрей, окинул меня тяжелым взглядом. Он уже был одет в серую рубашку и черные костюмные брюки.
– Твоя мама пошла в магазин, – объявил он.
Я не знала, что сказать, и лишь кивнула.
А он, закончив разглядывать меня, сказал:
– Я не стану нянчиться с тобой, у меня своя жизнь. И если ты останешься тут, то тебе нужно сразу уяснить: свои проблемы ты будешь решать сама.
– Проблемы?
Он передернул плечами.
– Таким, как ты, непросто в школе и по жизни…
Я удивленно заморгала.
– Таким, как я? Это каким?
Андрей промолчал, лишь приподнял брови. А я вдруг поняла – он считает меня неудачницей. Неказистой, полноватой, несимпатичной. Я, конечно, всегда знала, что не эталон красоты и стройности, но никто еще так меня не оскорблял. Даже мальчишки в школе. Да, бывало, крикнут вслед «рыжая-веснушчатая». Но я не обижалась. И со мной многие хотели дружить, я нравилась одноклассникам и ребятам из параллели, может, не как девушка, но хотя бы как приятный человек. Сам Максим, популярный старшеклассник, хотел пойти со мной в кино. А это о чем-то да говорит! Так почему же родной отец не увидел во мне того хорошего, что видели другие?
Я почувствовала, что краснею. Как было глупо выбирать красивый сарафан и нарядную кофту для встречи с этим человеком. Для него я и моя мама – деревенщины лишь потому, что приехали из небольшого городка. И даже в самой нарядной своей одежде мы в его глазах аляповатые и плохо одетые.
– Твоя мать хочет, чтобы мы подружились.
– Это не обязательно, – выдохнула я.
– Согласен. – Кажется, он впервые искренне улыбнулся. – Будет достаточно, если мы просто постараемся друг другу не мешать. О школе я договорюсь. – И, прежде чем выйти, он окинул рукой тренажеры: – Можешь пользоваться этим всем!
Не знаю, был ли это намек, что мне надо похудеть. Но в первый раз с тех пор, как узнала, что за год у меня впереди, я расплакалась.


Слезы душили меня, в этой комнате, полной железяк, было нечем дышать. Я подскочила к балконной двери, выскочила на небольшой открытый балкончик и завизжала что есть мочи. В каком-то журнале я читала, что такой выброс эмоций может помочь.
Вранье. Мне не помогло. Люди, которые шли внизу, подняли головы и посмотрели на меня как на сумасшедшую. А на балконе дома напротив я заметила сидящего в кресле кудрявого парня, он тоже с любопытством уставился на меня.
Я вытерла щеки и помахала ему рукой.
После некоторых раздумий он ответил на мое приветствие.
– Как дела? – крикнула я надрывающимся голосом.
Он молчал. Возможно, орать через улицу было плохой идеей. Я уже хотела зайти в комнату, когда заметила у него в руках лист формата А4. На листе черным маркером парень написал свой ник в аське и пароль сети вай-фай.
Я вынула из кармана телефон, подключилась к Интернету и открыла программу для обмена быстрыми сообщениями.
Tef: «Привет!»
LI$: «Никогда тебя не видел раньше!»
Tef: «Я сегодня приехала из Харабали. Знаешь такой город?»
Наверно, мне хотелось с кем-то поговорить о доме, но не вышло.
LI$: «Для питерцев существует лишь один город».
Tef: «И свою географическую невежественность питерцы скрывают за пафосной преданностью городу?»
Я думала, он обидится, но он меня удивил.
LI$: «Ха-ха!»
LI$: «Свое невежество питерцы скрывают за неискренним смехом. Но это между нами ☺».
На балкон выглянула мама.
– Стефания, вот ты где! Привезли диван, идем, выберешь место, куда поставить.
Я только и успела написать: «Мне пора», прежде чем мама утащила меня в комнату.


Увидев, как двое рабочих вносят в комнату диван-книжку, я вдруг осознала, что это действительно конец. Конец мечтам уехать домой и начало самого кошмарного года в моей жизни.
– Куда ставим, хозяйка? – спросил один из рабочих.
Я показала на местечко у стены. Права, маме пришлось отодвинуть велотренажер, прежде чем рабочие поставили туда диван.
Мама достала из большой сумки комплект зеленого постельного белья с белыми цветами.
– На первое время хватит. Вот тут, – указала она на сумку, – я прикупила тебе некоторые вещички, потом посмотришь.
– Мам, – прошептала я, – а нельзя мне с тобой? Я не хочу тут оставаться!
Она порывисто обняла меня.
– Да ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы снова будем вместе!
Заметив, что Андрей наблюдает за нами из прихожей в приоткрытую дверь, я отпрянула от матери и отвернулась. Возможно, если бы отец оказался совсем другим, таким, каким бывают хорошие отцы, мне было бы легче. Впрочем, хорошие отцы не отказываются от своих детей. И чего я ожидала?
Мама заправила мне кровать новым бельем, а затем позвала на кухню ужинать.
Кухня в квартире отца была огромной, метров двадцать. Встроенные шкафчики и техника – все серебристое и блестящее. Вместо обеденного стола длинная барная стойка. Ничего общего с нашей крохотной кухонькой со старой плитой, ставшей уже из белой желтоватой. Но, несмотря на всю модность и современность обстановки, я не чувствовала себя уютно. Здесь было как-то слишком просторно, холодно и голо.
Андрей заказал суши и роллы. И был изумлен, это читалось в его взгляде, когда заметил, что мы с мамой не умеем есть палочками.
В наше оправдание я брякнула:
– Мы предпочитаем суп, – и, бросив палочки, взяла вилку и воткнула в ролл.
Мама негромко засмеялась и тоже отложила палочки. Сейчас – в домашнем платье, без макияжа, немного смущенная, она мне показалась очень красивой и молодой. Конечно, в ней не было той глянцевой красоты, которую наверняка предпочитал этот пижон Андрей. Мамино лицо даже по выходным носило отпечаток усталости, а в больших серых глазах словно застыла тоска. Она не выглядела моложе своих лет, но в ее характере всегда было что-то порывистое, взбалмошное и юное, заставляющее мужчин, которые успевали узнать ее лучше, влюбляться в нее. Дома у нее было несколько преданных поклонников. Правда, мама частенько говорила, что ей никто не нужен.


Сейчас, наблюдая за ней и Андреем, я видела ее другой. Она робела перед этим мужчиной, в ней появилась неприсущая ей кротость, и скулы розовели от каждого его пренебрежительно брошенного взгляда.
Я не знаю, что чувствовала она, вынужденная сидеть напротив мужчины, которому было наплевать на нас шестнадцать лет, да и сейчас, но я его просто возненавидела.
Мама тронула меня за плечо и неестественно веселым голосом предложила:
– Стефания, расскажи немного Андрею о себе!
– Это что, интервью? – ощетинилась я.
Одна бровь отца изогнулась.
– Что за странное имя! Над тобой в школе не смеются?
– У нас прибалтийско-польские корни, это имя выбрала для меня прабабушка. И нет, никто надо мной не смеется в школе!

Андрей поднял на меня глаза, наши взгляды скрестились, как шпаги.
– И как мне тебя звать?
Я молчала. Потому что не хотела, чтобы он меня вообще как-то звал.
– Друзья зовут ее Теф, – подсказала мама. – Я иногда зову Фаня. Милая, не хочешь рассказать Андрею…
– Не особо, – я соскочила с высокого табурета, – устала, пойду спать.
Выходя из кухни, я услышала, как Андрей раздраженно спросил:
– Она всегда такая дерзкая?
– Нет. Она хорошая девочка. Ей просто трудно. Она в чужом городе, остается с чужим, по сути, ей человеком и…
– Хочешь совет? Все просто! Не оставляй ее тут!
Я вздохнула. Уж я-то знала, моей маме советы ничьи не нужны.
Я заглянула в ванну, закрылась на защелку и приняла душ. В поисках зубной пасты я обследовала ящички. В одном из них я наткнулась просто на гору презервативов. Вот как, а мой отец предусмотрительный и осторожный. Но совершенно очевидно, таким он был не всегда. Иначе я бы здесь не стояла.


Я выключила свет и, подсвечивая путь к дивану мобильником, юркнула под одеяло. Спать не хотелось, и я зашла в Интернет. Мой новый знакомый был онлайн. И я решила ему написать.
Tef: «Что делаешь?»
Он ответил лишь через пять минут.
LI$: «Ищу на карте Мухосранск, из которого ты приехала, чтобы поддержать с тобой разговор».
У меня к лицу прилил жар, а сердце заколотилось быстрее.
Tef: «Это было… грубо!»
LI$: «Ну, возможно, так будет лучше? ☺☺☺????»
Tef: «Считаешь, что говорить гадости с улыбкой приличнее?»
LI$: «Гадость, сказанная с улыбкой, – это шутка. А гадость, сказанная с серьезным видом, – это оскорбление».
Tef: «А мне кажется, оскорбление – есть оскорбление, сколько ни пытайся его завуалировать ухмылочками!»
LI$: «Тебе кажется!»

Продолжать с ним беседу мне расхотелось. Вряд ли мы подружимся. Поэтому я кинула на прощание: «Спокойной ночи, некультурный питерский мальчик!» – и отложила мобильник.
Через двадцать минут пришла мама и тихонько легла рядом.
– Мам, – позвала я.
– Да.
– Я ненавижу его.
Она не спросила кого. И так было ясно, что Андрея.
– Ненависть – скверное чувство, и от него тяжело лишь тебе, – тихо сказала мама. – Он ничего плохого тебе не сделал.
– Хорошего тоже.
– У вас все впереди. Почему бы тебе не дать ему шанс?
– А разве он дал мне шанс? Он же не приехал, когда я родилась, чтобы хотя бы посмотреть на меня! Не приехал же?


Мама молча обняла меня. Я была права. Этот Андрей не дал шанса ни мне, ни маме, а я теперь почему-то должна быть благородной. Как бы не так! Я никогда прежде не чувствовала внутри такого клокочущего чувства ярости.
– Он совершенно мерзкий, хорошо, что его не было в нашей жизни.
И снова мама ничего не сказала, лишь вздохнула. Я поняла, что ей тяжело оттого, что я возненавидела человека, с которым она вынуждена меня оставить. И специально, чтобы ей стало легче, я сказала:
– Ну ничего, мам, я тут справлюсь. Не бойся за меня!
Она погладила меня по щеке.
– Я знаю. Ты умница.
Мы проговорили целый час. Вспоминали дом и нашу жизнь, небогатую, но полную счастливых и просто замечательных моментов. Нам хорошо жилось вдвоем. И нам никто не был нужен. Ни Андрей, ни кто-то еще!
Мама пообещала, что когда вернется, я доучусь в родной школе, потом пойду в прекрасный институт, мы заведем полосатого кота, и все у нас будет отлично.
Я ей верила, думала, иначе и быть не может. Но я ошиблась.

Глава 2

Чудовища

Спустя два дня мама уехала, и в первое же утро без нее мы с Андреем поссорились.
Я пила йогурт, сидя на диванчике в кухне перед низким прямоугольным столиком. Барная стойка и высокие табуреты мне категорически не нравились. А моему папаше, похоже, нравилось каждое утро зависать перед работой в баре.


Андрей вошел на кухню, одетый в черный костюм, и протянул мне буклет.
– Изучи. Гимназия, куда пойдешь учиться.
Я взяла буклет.
– Почему туда?
– А почему бы не туда. – Андрей взял из холодильника фрукты, молоко и добавив в блендер какой-то спортивный порошок, приготовил себе коктейль.
Потягивая коктейль, он повернулся ко мне на высоком крутящемся стуле и спросил:
– Нравится?
Я отложила буклет.
– Нет, не нравится.
– Жаль. Потому что ты все равно пойдешь туда. Эта школа мне по пути на работу, я смогу тебя подвозить.
– Я предпочитаю ездить в школу на общественном транспорте.
Он одним махом допил коктейль, подошел к дивану и, нависнув надо мной, сказал:
– Характер решила показать? Мне безразлично, каким образом ты будешь попадать в эту школу, хоть на метле летай. Но ты будешь учиться здесь. – Он всунул мне в руку отложенный мною буклет.

Какое-то мне самой неясное упрямство заставило меня произнести:
– Мне не нравится эта школа, я в нее не пойду!
– Я отвалил директору этой школы приличную сумму денег, чтобы тебя зачислили. И я не думаю, что спрашиваю тебя, пойдешь ты или не пойдешь. Я тебе говорю: ты пойдешь.
– Тогда чего ради ты интересовался, нравится мне или нет?
Он хищно прищурил глаза.
– Это была всего лишь вежливость. На самом деле мне наплевать! – И махнув рукой, он бросил: – До вечера.
– А если я сбегу? – крикнула я ему вслед.
Он вернулся и предостерег:
– Сбежишь, я вызову полицию и скажу, что ты меня обокрала. Тебя в два счета найдут.
– А если я скажу, что ты… – Я умолкла и загадочно улыбнулась. Или я только вообразила, что это вышло загадочно?
– Ты себя видела? Да кто в здравом уме в это поверит? – И, видя, как я густо покраснела, сжалился, примирительно предложив: – Будь умницей, не доставай меня, и мы поладим.
Он ушел, а я вышла в прихожую и подошла к зеркалу.
У меня все лицо в веснушках, как у мамы в юношестве, рыжие прямые волосы до лопаток, рыжие ресницы, но довольно длинные, девочки в школе даже завидовали моим длинным ресницам. У меня васильковые яркие глаза, лицо овальной формы, полные губы и немного курносый нос. Я совершенно нормальная. Может, и не красавица, но и не уродина. У меня нет большого живота и при этом тонких ножек. Я не худышка – это правда. Упитанная, но равномерно, поэтому лишний вес даже и не заметен. Или заметен? Да если он и виден, кому какое дело вообще? Я не обжора, могу пропустить завтрак, обед или ужин. Кросс могу пробежать и по канату залезть до потолка! Мама говорила, что у меня такая конституция тела и в этом нет ничего страшного.
Наверняка Андрей нарочно издевается. Думает, раз уродился красавцем, может всех остальных тыкать носом в их непрезентабельную внешность, точно котят в лоток для туалета.
Успокоившись, я прошла в свою комнату, точнее, тренажерный зал. Хотела почитать, но не успела я устроиться с книгой на уже собранном диване, как в окно что-то стукнулось.


Я вышла на балкон и увидела на балконе соседнего дома моего вчерашнего знакомого. Он сидел в кресле и стрелял из рогатки ягодами рябины в мое окно. При виде меня парень поднял руку с телефоном.
Я достала из кармана мобильник и вышла в Интернет.
LI$: «Надеюсь, сегодня у тебя настроение лучше?»
Tef: «Думаешь, в прошлый раз дело было в моем плохом настроении?»
LI$: «Само собой!»
Tef: «Я заметила, что парни и мужчины в этом городе отличаются раздутым самомнением! Это лечится?»
LI$: «Возможно!»
Tef: «Подскажешь рецепт?»
LI$: «Готов обменять».
Tef: «На что?»
LI$: «☺»
Tef: «Хм?..»
LI$: «☺☺»
Tef: «Что бы ты ни имел в виду… Это наверняка очень самонадеянно с твоей стороны!»
LI$: «Мужское самолюбие подобно надутому шару, который легко лопается, стоит поднести к нему острую, как игла, любовь. Не за что. Пользуйся».
Tef: «Хм… надо заточить любовь, а то она туповата у меня пока! И вообще, почему ты не в школе? Или ты уже студент?»
LI$: «Ногу сломал, на лыжах катался, теперь сижу дома ☹. Ну а ты когда пойдешь в школу?»
Tef: «Видимо, скоро. Отец уже выбрал мне гимназию!»
LI$: «Волнуешься?»
Tef: «Немножко. Так где ты сам учишься?»
LI$: «СПБГУ, конечно. ЮРФАК!»
Tef: «На этом месте я должна наверняка снять шляпу и преклонить колени?»
LI$: «Реверанса будет достаточно!»

* * *

Спустя почти неделю ничегонеделания, скуки и переписки с соседом наступило утро моего первого дня в новой школе. Я тщательно оделась и заплела косу.
– Ты в этом пойдешь? – встретил меня вопросом Андрей. Он сидел за барной стойкой на кухне и пил кофе.
– Да. А что? – Я погладила свой сиреневый жакет, плотно прилегающий к телу, и коснулась в тон ему юбки до колен. Под жакетом на мне была рубашка в разноцветную полоску. На ногах коричневые ботиночки. Мы с мамой купили их мне перед отъездом. Очень симпатичные, с серебристыми пряжками.
Отец закатил глаза. Я не выдержала.
– Что не так?
– Прости, но ты выглядишь как… – Он умолк, подбирая слово, но не нашел, проворчал: – Тебя заклюют.
Я тряхнула аккуратной косой.
– Глупости. Никто меня не заклюет. Не переноси, пожалуйста, на меня свои собственные комплексы.
Он усмехнулся.
– Ладно. Завтракай – и вперед.
Я покачала головой.
– Когда волнуюсь, не могу есть!
Андрей криво улыбнулся.
– Видать, ты не очень часто волнуешься!
Ну все, достал! Я уперла руку в бок.
– Тебе обязательно мне постоянно намекать, что я толстая?
Он встал с табурета, взял пиджак, перекинул его через руку и, проходя мимо, проронил:


– Разве я намекаю? Но если тебе так показалось, возможно, подсознательно ты переживаешь из-за лишнего веса.

– Теперь я понимаю, почему ты не женат! – мстительно бросила я ему в спину. – Тебя никто долго выносить не сможет!
– Обсуди это со школьным психологом, – предложил он из прихожей.
Меня от него тошнит! И я не про психолога!
Мы молча вышли из парадной, и Андрей подошел к черному кроссоверу «BMW Х6». Проходящая мимо дворничиха покосилась на нас и профырчала:
– С каждым днем все моложе и моложе водит, срам!
Андрей обернулся.
– Это моя дочь!
– Ну да, и я твоя дочь, папаша, – она обнажила беззубый рот, – и на прошлой неделе была дочь.
Я шагнула к ней и протянула руку:
– Здравствуйте, мне зовут Стефания. Я действительно его дочь.
Женщина растерянно пожала мою руку:
– Ну привет. Я тетя Маша.
Андрей махнул мне садиться в машину. Пока он выезжал со двора, я принялась выбирать радиостанцию, на что отец мне заявил:
– Я слушаю в машине шансон.
Я оставила станцию, где звучала песня «Фристайл» «Желтые розы», воскликнув:
– Я под эту песню отжигала на празднике в детском саду, – и, подпевая: «Эти желтые розы-ы-ы в нежном свете заката-а-а…», прибавила: – Ты многое потерял, что не видел!

Я в эту секунду наблюдала за его лицом, но на нем не отразилось никаких эмоций. А через пять минут он указал мне на четырехэтажное здание школы:
– Приехали.
Когда я вылезала из машины, он с непонятным мне сочувствием сказал:
– Удачи. Если что… пожалуйся классному руководителю, не терпи.
Я недоуменно посмотрела на него.
– Не знаю, в какой школе ты учился и что там с тобой делали, но мы живем в двадцать первом веке, со мной все будет отлично! Это всего лишь школа.
И я решительно зашагала к школьному крыльцу, где стояла группа старшеклассников. Я приблизилась к ним.
– Ребята, привет! Я новенькая. Мне нужен триста двадцатый кабинет, подскажите?

Скачать книгу полностью
Или продолжить чтение на сайте...

Парни перестали разговаривать и уставились на меня, переглянулись, заулыбались. Один из них – высокий и очень красивый брюнет с золотистым загаром и вишневым оттенком глаз – предложил:
– Хочешь, провожу?
– Да, спасибо, если нетрудно.
– Легко! – Парень широко улыбнулся. Его друзья засмеялись. А он взял меня за локоть и провел в школу. – Я, кстати, Вова.
Я тоже представилась. Он сказал:
– Необычно.
Мы показали охраннику пропуска и двинулись в гардероб. Я сменила коричневые сапожки на черные туфли без каблука с оббитыми носами, которые мы с мамой покрасили черной краской. Мой провожатый терпеливо ждал.
Мимо нас проходили школьники, некоторые смотрели на меня с интересом, кто-то и вовсе не замечал. По пути на третий этаж Вова рассказал, что учится в параллельном десятом и ходит при школе в баскетбольную секцию.
Он проводил меня до кабинета и ушел, пожелав хорошего дня.
Я была окрылена доброжелательностью этого парня. Такой красивый, но совершенно не зазнавшийся. Редкостный экземпляр.
Все просто. Достаточно быть милой и дружелюбной, и новые знакомства не заставят долго ждать. А Андрей беспокоился, тоже мне наседка, в школу точно на войну меня снаряжал. Мне стало смешно, и я негромко рассмеялась.
Именно этот момент выбрали девочки из моего класса, чтобы подойти познакомиться.
Я, конечно, от переизбытка информации не запомнила, кого как зовут. Но одну девочку я запомнила. Ее звали Лия, она была так красива, что захватывало дух. И она ко мне не подошла, осталась в стороне. У нее были длинные волосы – абсолютно белые, ниспадающие по спине крупными локонами. Естественный макияж подчеркивал ее нежную красоту. Влажный блеск на губах, изящный разлет бровей, широко распахнутые голубые глаза, обрамленные черными густыми ресницами. Женственная фигура с узкой талией, длинные стройные ноги. На девушке была белая юбка-карандаш, в тон ей жакет, а под ним светло-розовая блуза. На эту девушку было просто не насмотреться.
Начался урок. Учительница, пожилая дама в больших очках и с седыми волосами, заметила меня и, заглянув в журнал, объявила:
– У нас новая ученица. Стефания Гуртова будет учиться в вашем классе. А теперь откройте свои учебники…
Да, пожалуй, я рассчитывала на чуть более длительное представление меня «ко двору». Ну да ничего, главное, что я со многими уже познакомилась.
Три урока пролетели незаметно. Пока я смогла определить, что в отстающих мне быть не придется. И это меня успокоило.
Вместе с другими девочками из класса я пошла в столовую. У буфета меня поймал Вова и пригласил за стол, где сидел вместе с друзьями.
Одна из девчонок успела мне шепнуть:
– Ты знаешь Вовку Лиманова?
Я дернула плечом. А одноклассница сделала большие глаза и быстро ретировалась.
Друзья Вовы расспрашивали меня о моей прошлой школе, о моем городе и друзьях. Я охотно отвечала, вся светясь от счастья и гордости, что меня приняли так хорошо.
Какой же слепой я была!
Мимо нашего столика прошла Лия. Парни все как один повернули головы и проводили ее взглядами. Но после сразу вернулись ко мне, и мы до конца перемены беззаботно болтали, пили газировку и ели булочки.
У меня никогда не было зависти к чужой красоте. Я не стеснялась себя и не зацикливалась на своих недостатках, и мне жилось просто прекрасно.
Со звонком я поспешила на урок. Пока мне все нравилось: ученики, учителя, сама школа, ухоженная и красивая. Я раньше училась в совсем простой школе, где даже на покраску стен и новые стулья денег было не собрать. А тут стены поражали белизной и чистотой, повсюду висели зеркала, было много зелени, в коридорах стояли кожаные диванчики, а в классах новенькие парты и стулья. Причем во всех кабинетах парты были одиночными, а не двойными, как я привыкла. Поэтому вопроса, с кем я буду сидеть за одной партой, не возникло. Здесь все сидели по отдельности.
Перед последним уроком ко мне подошли две девчонки из класса и позвали с собой. Одну яркую блондинку, очень симпатичную и улыбчивую, звали Яна, а другую – брюнетку с длинной косой челкой – Кира.
Они хотели зайти в туалет, поправить макияж.
– Но это мужской! – удивилась я.
– Нет, это женский, просто табличку никак не сменят! Идем!
Я вошла в темный туалет, свет почему-то не работал, девчонки подтолкнули меня в спину и, шепнув: «Развлекайся», со смехом покинули туалет.
Я обернулась, схватилась за дверную ручку, чтобы выйти из туалета, поняв, что девчонки меня разыграли. Тогда я это восприняла как безобидную шутку. Но кто-то подошел сзади и натянул мне на голову тряпочный пакет.
Я вскрикнула. Меня окружило сразу несколько человек и потащили в глубь туалета. А когда закричала, раздался мальчишеский смех.
– Ну и корова, – сказал один из парней и принялся лапать меня. К нему присоединился другой, затем еще один.
Я отбивалась как могла, а они лишь мерзко смеялись и продолжали лапать меня. Кто-то даже руку под кофту засунул.
– Не ори, наф-наф, – шепнули мне на ухо.
– Сочный поросеночек! – Кто-то засмеялся.
Я вертелась, пыталась стянуть с головы мешок, но мне в глаза сыпался песок. Мешок, похоже, был из-под чей-то сменки. Я расплакалась, и лишь тогда они меня оттолкнули. Раздался топот ног, я стащила с головы мешок и успела увидеть, как за дверью скрылся последний – я его узнала. Это был Вова.
Я думала, ничто не сможет меня уже потрясти сильнее. И снова ошиблась.
В туалет вошли Яна и Кира.
Я бросилась к ним с рыданиями, но Яна толкнула меня, и я свалилась на пол, больно подвернув ногу. А Кира подошла и отвесила мне звонкую пощечину. После чего вынула из косметички помаду и принялась рисовать у меня на лице. Я попыталась закрыться, но Яна схватила мою руку, предупредив:
– Тебе же будет хуже!
– Что я вам сделала? – отчаянно вскричала я, всхлипывая и пряча в ладонях изрисованное помадой лицо.
Они вытряхнули пудру мне на голову и встали надо мной, разглядывая.
– Ой, Ян, свинюля плачет.
– Скорее тупорогая корова! – возразила Кира.
– Какое право вы имеете… – начала я, но они засмеялись, не слушая меня.
Они, так ничего не сказав, убежали. Я плакала, сидя у батареи пару минут, затем собралась с силами и поднялась. Нога болела, все тело саднило от щипков. Я поправила одежду и подошла к раковине. Но туалет оказался нерабочим, воды тут не было. А у меня с собой не оказалось даже зеркальца или платка. Помаду пришлось оттирать вырванными из тетради листами, больно царапая кожу.
Я услышала шаги и вздрогнула, выронив листы. Дверь скрипнула и открылась. В темный туалет медленно вплыло белое облако – это была Лия, наполнившая затхлое помещение ароматом легких цветочных духов.
Она молча вынула из сумочки пачку салфеток и протянула мне.
Я нерешительно взяла, прошептав:
– Спасибо.
– Не за что. – У нее был мелодичный и красивый голос.
От ее доброты я не выдержала и снова расплакалась. Она привлекла меня к себе и, похлопывая по спине, сказала:
– Не нужно плакать.
– Я не знаю, что сделала им. Я ничего… – Я захлебывалась от слез.
А Лия легонько похлопывала меня по спине, успокаивая, точно ребенка.
Я не могла успокоиться. Отступила и, с трудом вымолвив: «Спасибо тебе», бросилась прочь. Мне хотелось поскорее покинуть стены этой проклятой школы.
Во дворе, где на меня с любопытством смотрели другие ученики, я не задержалась. Выскочила на набережную и быстро пошла вдоль канала, кутаясь в свою старую куртку.
Я не сразу заметила, что рядом со мной едет машина, а когда увидела «БМВ» Андрея, мне захотелось броситься в канал. Видеть своего самодовольного папашу мне сейчас хотелось меньше всего.
Я шла по тротуару, не желая даже смотреть в его сторону. Я проиграла, а он выиграл. Я оказалась наивной, а он оказался во всем прав.
Андрей перевесился через сиденье и открыл дверцу со стороны пассажирского кресла, продолжая медленно ехать возле меня.
– Залезай.
Позади ему засигналили нетерпеливые водители, которых он задерживал. Андрей включил аварийку и показал водителю позади средний палец. Разве может такой человек быть родителем?
Я забралась в машину и захлопнула дверцу. В боковое зеркало я видела, что у меня все лицо красное, в следах помады, она не оттерлась.
– Видимо, спрашивать, как прошел первый день, не стоит, – протянул Андрей, поглядывая на меня.
Конечно, он увидел мое разрисованное красной помадой лицо, его только слепой не увидит, пудру в волосах и порванные колготки с юбкой.
– Можешь не делать вид, что тебе жаль! – непослушными, дрожащими губами вымолвила я. – Ты был прав! Доволен? – Я отвернулась к окну.
– Ну конечно. Оделась как клоун, проигнорировала все мои предостережения, вела себя как дружелюбная деревенщина, за что и отхватила, а я плохой оказался.
– Оделась в то, что у меня есть! Не одежда делает людей людьми! Может, я и деревенщина, но мне за себя не стыдно. Это девочкам и мальчикам из школы должно быть стыдно за то, какие они чудовища!
– Но им тоже не стыдно, поверь! Везде есть свои законы и правила, у чудовищ в том числе.
– Тебя обижали в школе?
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Я был чудовищем.
Как я не догадалась? Я ничего не сказала, но вложила в свой взгляд все возможное презрение. Он же лишь усмехнулся. Видать, у меня не получилось презрительно. Слишком жалкий и потрепанный у меня был вид.
Мы приехали к дому и поднялись в квартиру. Я не стала обедать, а после посещения ванной заперлась у себя в комнате.
Пыталась поспать, но услужливая память раз за разом прокручивала кадры моего унижения. Хуже всего – я не понимала, что сделала не так? За что со мной так поступили? Если я этим парням и девчонкам так не понравилась, чего ради они весь день разыгрывали добродушие? Чтобы проще было заманить в ловушку? Но раз так, и это был их план изначально, они не собирались дать мне шанс им понравиться. Я им просто не понравилась с первого взгляда.
Вечером Андрей постучал в дверь и спросил:
– Ужинать будешь?
– Не хочу, – отозвалась я.
– Худеешь, что ли? Но яблоко-то тебе точно можно. Будешь яблоко?
Я распахнула дверь и яростно уставилась на него. Его глаза смеялись, кажется, он нарочно меня решил разозлить.
– Ну раз ты вышла. На кухне пицца…
– Я же сказала, – начала я, но он перебил:
– Но если ты на диете, только скажи!
– Я не на диете! Не дождешься! – И я зашагала на кухню, где вытащила из коробки самый большой кусок пиццы и впилась в него зубами.
А прожевав, я оглянулась и встретила насмешливый взгляд отца. Он стоял, привалившись к дверному косяку, сложив руки на груди, и наблюдал.
– Развел меня, да? – У меня не получилось рассердиться. Когда тебе вкусно, даже самая свирепая злость становится совсем ручной.
– Это было нетрудно, – покачал головой Андрей. Он прошел и сел рядом со мной. Но взять из коробки пиццу не попытался.
– У тебя что, раздельное питание? – съязвила я, поглощая второй кусок пиццы.
– Просто не ем мучного.
– Планируешь жить до ста?
Он пристально посмотрел на меня.
– Не хочешь поговорить о том, что произошло в школе?
Я покачала головой. О чем тут говорить? Он и так был невысокого обо мне мнения, а если расскажу, совсем перестанет уважать. Хотя зачем мне уважение того, кого я ненавижу? Не знаю.
Вечером мне позвонила Таня. Я плакала в трубку, рассказывая лучшей подруге о первом дне в школе. Мне пришлось выйти на балкон, чтобы Андрей не услышал.
Таня слушала меня, повторяя:
– Не плачь, ну пожалуйста, не плачь, Теф, солнце, они просто тебя не знают.
– Они и не хотят меня узнать!
Я поздно заметила, что на своем балконе сидит мой знакомый по переписке. А когда увидела, сгорая от стыда, спряталась в комнате. Может, он не слышал меня? Все-таки нас разделяет улица!
Я попрощалась с Таней и упала на диван, накрыв голову подушкой. От мысли, что завтра мне придется снова пойти в школу, внутри все тряслось. Лучше умереть!
Вечером мне написал сосед из дома напротив:
LI$: «Не хочешь поболтать?»
Я не ответила, он скинул еще несколько сообщений:
LI$: «Как первый день в новой школе?»
LI$: «Мне стоит беспокоиться?»
Я написала:
Tef: «Прости, у меня культурный шок, когда отойду от него, напишу!»

Глава 3

Кусочек земли к чаю

Утром я обнаружила на ручке велотренажера темно-зеленое платье с длинным рукавом и белую кожаную сумку. У дивана стояли новые зеленые замшевые сапожки.
Но я упрямо надела то, что привезла с собой. Синие джинсы, малиновая водолазка с красивыми крупными ягодами и серый вязаный жилет.
Андрей не оценил, обронив:
– Мазохистка.
– Это всего лишь вещи! И если мои одноклассники этого не понимают, мне их жаль! Я не собираюсь ломать себя в угоду этим омерзительным людям! Это, в конце концов, просто унизительно!
– А мне жаль тебя, – потягивая кофе, сказал Андрей, – унизительно не ломать себя, а когда тебя прилюдно ломают каждый день другие. Впрочем, я не стану настаивать. Поступай как хочешь! Твои грабли, твоя жизнь.
– Вот именно! Сегодня все будет иначе. Теперь я готова.
– Рад слышать.
Кажется, он мне не верил. Не верил в меня, что я способна справиться с этой проблемой. Ну я ему докажу. И себе! Больше меня никто не застанет врасплох.
Андрей подвез меня до школы, бросил вслед: «Надеюсь, у тебя есть деньги на метро?» – и укатил. Стало быть, встречать меня из школы каждый день он не собирался. Вчера, видимо, он сделал исключение ради первого учебного дня.
У школы стояли парни, Вова среди них. Им даже хватило наглости мне помахать. Я прошла мимо.
У двери кабинета физики я заметила Киру с Яной, они посмотрели на мои туфли с закрашенными носами и зашептались. Другие девчонки, когда я сделала к ним шаг, все разом отошли и разбрелись кто куда.
Ситуация была куда хуже, чем я предполагала. Мне, похоже, объявили бойкот все девчонки класса. Но я по-прежнему не понимала, что сделала им.
Ближе к звонку пришла Лия. Она сдержанно кивнула встреченным девчонкам и остановилась в одиночестве неподалеку от меня.
В ней я немедленно почувствовала родственную душу. Похоже, ее тоже неважно принимали в этом классе. Может, она, как и я, недавно сюда перешла? Как бы там ни было, она единственная меня поддержала.
Я подошла к ней и поздоровалась.
Лия, одетая в черное однотонное платье с белым воротничком и черные туфли на высоком каблуке, приветливо улыбнулась.
– Ты в порядке? – спросила она.
И мне захотелось обнять ее за этот вопрос. Ну разве можно быть такой красивой и чуткой? На некоторых людей взглянешь, и сразу безошибочно угадывается доброе сердце. Лия была именно такой. Она вся точно излучала свет.
– Да, все нормально, – заверила я.
Мне ужасно хотелось знать, почему ее одноклассницы не принимают, но я не осмелилась спросить.
Начался урок. Я очень старалась слушать учителя и вникать во все. Не хватало еще к сложным отношениям с одноклассниками прибавить неуспеваемость. И если вчера я подмечала одни плюсы в учителях и школе, то сегодня видела одни лишь минусы. Учителя казались мне неприветливыми, сухими и официальными. В прежней школе педагоги были совсем другими – родными – и вели себя с нами как могли бы вести себя любимые тетушки и дядюшки со своими племянниками. Конечно, нам порой доставалось. Но в том было столько жизни и тепла. А учителя в этой гимназии мало чем отличались от роботов. Белые ровные стены, которые вчера произвели на меня приятное впечатление, сегодня показались унылыми. В моей школе на стенах висели портреты писателей, ученых и композиторов, а еще картины учеников. Это создавало особый уют.
На перемене я позвонила Тане. Она была на физкультуре и со смехом попросила подождать. Включила на громкую связь, и мои одноклассники прокричали мне:
«Те-е-еф, возвращайся скорее! Мы скучаем по тебе!»
– Я вас люблю, – с трудом выдавила я.
В глазах предательски защипало, а в носу закололо. Как же я скучала. Попрощавшись с Таней, я заметила выходящую из класса Лию и увязалась за ней.
Пока мы шли до класса истории, к Лии подбежали две девушки, судя по виду, на пару классов младше. Одна из них начала:
– Лия, мы…
Но Лия сделала незаметный жест и попросила:
– Не сейчас.
Я так и не поняла, что это было. Но девчонки сразу убежали, а Лия повернулась ко мне и, подарив мягкую улыбку, спросила:
– Ты уже записалась в какую-нибудь секцию?
– Нет, а это обязательно?
– Так принято.
– Ну а в какую ходишь ты?
– Во все.
Я потрясенно вскинула брови.
– Как? Их же много. Или я ошибаюсь?
– Бассейн, баскетбол, гимнастика, танцы, шитье, театр, кулинария, развитие речи, писательское мастерство, риторика, рисование, – перечисляла Лия.
– Как ты на все находишь время?
– Время как карусель, одним достаточно недолгого кружения, а кому-то нужно, чтобы карусель не останавливалась. – Она извинилась и сказала, что ей нужно сходить в учительскую.
Я зашла в класс, села за парту, но не успела вытащить из сумки учебник и тетрадь, одна из одноклассниц позвала меня выйти с ней в коридор. Я внутренне напряглась, но все-таки пошла за девчонкой.
В коридоре меня поджидали еще две.
Они представлялись вчера, но я забыла их имена.
– Чего ты все одна ходишь, – сказала та, что позвала меня, – давай с нами?
Я пожала плечами. В самом деле! То, что со мной дурно поступила кучка парней и две девицы, еще не значит, что все здесь плохие.
– Ну и отлично, – улыбнулись мне девчонки.
Прозвенел звонок, я зашла в класс, вернулась на свое место. И сидела, не в силах перестать улыбаться, пока учительница не попросила открыть тетради. Тогда-то я и спохватилась. Моей сумки не было на крючке, куда я ее повесила.
– Госпожа Гуртова, у вас какие-то проблемы?
– Нет моей сумки, я тут ее повесила. – Я посмотрела по сторонам. И наткнулась на взгляд девчонки, позвавшей меня в коридор. Она улыбалась и негромко сказала:
– Возможно, ты забыла ее на прошлом уроке?
– Нет же, я помню… – Я осеклась, потому что вдруг все поняла. Эти девочки не дружить со мной хотели, а просто отвлекли. Все они тут заодно. – Ее украли, – громко и четко сказала я.
Класс прыснул от смеха. Учительница похлопала о стол, призывая к тишине.
– Не стоит выносить преждевременных суждений. Сходите в кабинет, где проходил предыдущий урок, возможно, вы действительно забыли сумку.
Я молча кивнула и вышла из класса. Сердце колотилось где-то в горле. Я думала, что готова, думала, на этот раз меня не обмануть, но встала на те же грабли, что и вчера.
Я двинулась вниз по лестнице с третьего на второй этаж. У подножия лестницы меня уже ждали. Их было трое. Этих парней я прежде не видела. Но их улыбчивые лица не обманули меня, я быстро развернулась и бросилась прочь. Парни кинулись за мной.
Хотела вернуться в класс, но в коридоре стоял еще один парень, и я побежала в другую сторону. Да и чего толку было возвращаться в класс без сумки.
Троица, преследующая меня, разделилась. Но я неслась так, словно от этого зависела моя жизнь, и парни отстали.
Я же не могла остановиться и, не заметив выходящего учителя из кабинета, сбила его с ног. Мужчина лет сорока сразу же вскочил с пола и возмущенно уставился на меня, а парни, выскочившие из коридора, поздоровались с учителем и, на ходу пояснив: «Опаздываем на урок», смылись.
– Вам никто не говорил, что бегать в школьных коридорах запрещено? – процедил учитель, отряхивая брюки.
– Простите, – я все еще сидела на полу, – меня преследовали.
– Неужели? Почему вы не на уроке?
– У меня украли сумку, я пошла искать ее, но парни побежали за мной и… – Я замолчала, поняв, что все это звучит бредово.
Учитель покачал головой.
– Идите на урок.
– Хорошо. – Я поднялась. Больше на пути мне никто не встретился. Я без особой надежды заглянула в кабинет физики, и, к моему изумлению, сумка оказалась на крючке моей парты. Я извинилась перед учительницей за вторжение и, забрав сумку, удалилась. Но в коридоре сразу заглянула в сумку. Все оказалось на месте.
После я вернулась на урок. У меня в голове не укладывалось: неужели я действительно забыла сумку?
Ответ нашелся очень скоро. На следующем уроке, когда я открыла тетрадь по алгебре, все страницы были свернуты в треугольные секретки.
Открыв первый, я увидела надпись: «Я – жирная», в следующем была надпись: «Я – уродливая», в третьем «Я – безвкусно одетая», в четвертом: «Я – глупая», в пятом: «Я никому не нравлюсь»… Дальше я разворачивать не стала, хотя там еще восемь «признаний» оставалось. И конечно, когда учительница вызвала меня к доске решить пример, я стояла красная от стыда, с сильно колотящимся сердцем, вообще не соображая, что говорит мне учительница. Я видела перед собой десятки гадких улыбок, слышала неприятный шепоток, от которого у меня волосы на затылке вставали и по спине пробегали мурашки.
Учительница отправила меня на место, посчитав, что я еще не адаптировалась.
После урока я вырвала испорченные страницы и, разорвав, выкинула в туалете.
В столовой я купила чай с булочкой и села за самый дальний столик. Но меня и там достали, проходивший мимо парень бросил мне в кружку кусок земли из цветочного горшка и пошел себе дальше как ни в чем не бывало.
Я не выдержала, вскочила, выплеснула испорченный чай ему в спину и поставила пустую кружку на стол.
Парень посмотрел на меня, слово не понимал, за что я с ним так поступила. И как назло, мимо с подносом шел учитель, которого я сегодня уронила. Он видел, как я плеснула в парня чаем, и строго спросил:
– В чем тут дело? Опять вы?
– Он испортил мой чай! Бросил в него землю!
Парень потрясающе разыгрывал невинность, хлопал глазами, переводя взгляд с меня на учителя. Наконец, он пробормотал:
– Я впервые в жизни вижу ее. Какая еще земля?
Учитель взглянул на сидящих рядом девчонок из моего класса.
– Девочки, вы видели…
Одна из них охотно закивала.
– Он шел мимо, а она вылила на него свой чай!
– Но он правда бросил мне в чай землю!
Девчонки покрутили пальцем у виска. А парень снял мокрую толстовку, оставшись в футболке.
Я понимала, что мне не верят, но не хотела сдаваться.
– У меня есть кружка, наверняка там на дне будет земля. – Я повернулась к столу, чтобы взять кружку, но ее не было на месте. А дежурная девочка с подносом, на котором стояли грязные кружки, уже удалялась в сторону буфета.
Я показала на дежурную:
– Она забрала мою кружку!
Учитель смотрел на меня хмуро, наконец, он сказал:
– Извинитесь перед Лешей, и будем считать инцидент исчерпанным.
– Но я… – Мне хотелось плакать от несправедливости, но я крепко сжав зубы, произнесла: – Извини, Леша.
Он кивнул.
– Да ничего, со всеми бывает.
Мне хотелось заорать во все горло. Они все были против меня. Не знаю, как мне хватило терпения сесть за столик и под насмешливыми взглядами дожевать булочку.
Я достала телефон, чтобы хоть как-то успокоиться. И обнаружила, что в столовой работает сеть вай-фай.
Я подключилась и обнаружила сообщение от Лиса.
Он интересовался: «Как дела?» Мне так хотелось с кем-то поделиться, что я быстро, чтобы не передумать, напечатала:
Tef: «Привет! Дела – ужасно! В школе меня ВСЕ ненавидят!»
LI$: «О-о-о… так быстро? Ты полна сюрпризов!»
Tef: «Меня избили, надо мной издеваются, меня подставляют. Я не знаю, что делать!»
LI$: «Попробуй хоть с кем-нибудь подружиться!»
Я вспомнила про Лию, и на душе стало полегче.
Tef: «Есть одна девчонка. Она единственная там нормальная!»
LI$: «Вот и прекрасно. Общайся с ней. А остальные… привыкнут!»
Tef: «Легко говорить. Не тебе в мужском туалете натянули на голову мешок».
LI$: «Да уж…»
Tef: «У тебя никогда не было проблем в школе?»
LI$: «Нет. Я нравлюсь людям!»
Tef: «Ну конечно! Ты наверняка неотразим! А я вот тоже думала, что нравлюсь людям! Но сегодня я столько узнала о себе…»
LI$: «И что же ты узнала?»
Tef: «Да всякие гадости!»
LI$: «Я люблю гадости! ☺»
Tef: «Мне пора на урок!»
LI$: «Так нечестно! Ты не сказала, какие гадости!»
Tef: «Ну, держи на затравку: Я толстая! Так все говорят с тех пор, как я приехала!»
LI$: «А ты этого раньше не замечала?»
Tef: «Что?? Нет! Не замечала! Спасибо, блин, что утешил! Вы все такие тактичные в своей культурной столице!»
Я убрала телефон и пошла на урок. Последние три урока прошли без происшествий, только когда уходила, какой-то парень шлепнул меня по попе и нагло предложил:
– Погуляем, рыжик?
Я не ответила и выскочила из школы. До квартиры отца я добралась на метро за 10 минут.
Пообедала яичницей с чаем и пошла делать уроки. Задавали в гимназии много, куда больше, чем в родной школе.
Мне позвонила мама, сообщившая, что прекрасно устроилась и у нее все хорошо. У меня язык не повернулся сказать, будто у меня все плохо, и я соврала, что с отцом лажу, в школе меня приняли хорошо, школа мне нравится.
А что мне оставалось? Если она в Англии, а я здесь? Конечно, я могла попросить материнского совета. Но сомневаюсь, что он оказался бы полезен.
Вечером я зашла в Интернет, чтобы найти ответ на вопрос из учебника по истории, и получила сообщение от Лиса.
LI$: «Выходи после школы на балкон. Эксперт по женской фигуре оценит тебя!»
Tef: «Вот еще!»
Он ответил мне через пять минут.
LI$: «Стесняешься? Ну хочешь – просто подойди к балконной двери, а я возьму бинокль!»
Tef: «А хочешь – спускайся на улицу… Я сломаю тебе вторую ногу?»
LI$: «Это попытка назначить мне свидание? Если ты к каждому делу подходишь так издалека, ничего удивительного, что ты не поладила с ребятами из школы!»
Tef: «Я не поладила с ними, потому что это невозможно! Им не нужно ладить со мной, им нравится издеваться!»
LI$: «И что ты намерена с этим делать?»
Tef: «Хороший вопрос. Такой нужный!»
LI$: «Я подумал, возможно, у тебя есть план?»
Tef: «Нет у меня плана ☹».
LI$: «Так, может, время им обзавестись?»
Tef: «Ну ладно! Мой план прост: вынести этот год и уехать домой!»
LI$: «Это не план. А фигня».
Tef: «Может, просветишь, каким должен быть идеальный план?»
LI$: «Конечно, соседка! Перво-наперво тебе надо понять, кто за всем стоит!»
Tef: «А если это группа людей?»
LI$: «У любой группы есть лидер! Вычисли его».
Tef: «И что мне это даст?»
LI$: «Это даст тебе цель и откроет перед тобой мишень. Ты сможешь защищаться!»
Tef: «Нападая?»
LI$: «Конечно!»
Tef: «Я не собираюсь уподобляться ребятам из школы. И не уверена, что нападение поможет!»
LI$: «Нападение – лучшая форма защиты. Если не веришь мне, поверь Александру Македонскому. Ты же не думаешь, что он может ошибаться?»
Я не отвечала, размышляя над его словами.
LI$: «У меня гости. До завтра».
Tef: «Пока!»
LI$: «Но имей в виду…»
Tef: «Что?»
LI$: «Если хочешь знать, толстая ты или нет, свистни! Балкон, бинокль, все в силе!»
Tef: «МНЕ ВСЕ РАВНО, кто и что думает обо мне! Я такая, какая есть!»
LI$: «И какая же? Пышка-лгунишка? ☺»
Tef: «Мое предложение насчет твоей второй ноги тоже в силе!»
Он вышел из сети, а я уставилась на велотренажер, как на своего злейшего врага. И мне даже показалось, что он смотрит на меня укоризненно. И чтобы не видеть его, я накинула на него покрывало.
Спустя полчаса в дверь комнаты постучал Андрей, который вернулся с работы.
– Есть будешь? – спросил он.
Я вышла в прихожую. Я могла поужинать и без него, но почему-то не стала. Не то чтобы мне очень сильно хотелось ужинать с ним вместе… Или я врала себе? Мне было одиноко, так одиноко, что я была готова ужинать с тем, кого ненавижу, лишь бы не одной.
Мы прошли на кухню.
На барной стойке стоял пакет из ресторана.
– Ты никогда не готовишь? – уточнила я.
Он достал из пакета коробки и поставил передо мной.
– Еда еще теплая, только приготовили. Нет, я не готовлю. Зачем? Ресторан на первом этаже.
– У богатых свои привычки. – Я открыла коробку. Внутри было несколько секций, в одной дымился сочный бифштекс, в другой секции был салат, в третьей картофель, а в еще одной бутерброд с икрой.
Я взглянула на отца. Он даже бутерброды не утруждался себе делать.
– А мы с мамой любим готовить.
– Молодцы.
Это было сказано с сарказмом, как мне показалось. Я молча принялась за еду. Когда мы уже пили чай, Андрей спросил:
– Как в школе?
– Все прекрасно! – соврала я.
– Да? Настолько прекрасно, что директор звонит мне на работу и говорит, что моя дочь облила мальчика в столовой чаем.
– Тебе звонил директор? – Я была потрясена. Второй день в школе, а на меня уже донесли. В своей старой школе я проучилась девять лет, ни разу за эти годы моей маме не звонил директор.
– Так что там произошло?
Я тяжело вздохнула.
– Один гад, проходя мимо, бросил мне в чай кусок земли. Вот я и плеснула на него. Это увидел учитель.
Андрей покосился на меня как будто одобрительно.
– А ты с характером. И что же, учитель не сказал парню, что чай с землей – это повод выплеснуть его?
Я тряхнула косой.
– Мне не поверили. Парень прикинулся агнцем, девчонки, сидящие рядом, приняли его сторону, а кружку с землей быстренько унесла дежурная. Я осталась виноватой, и меня еще прощения заставили просить.
– Просила?
– Пришлось! Что я могла?
– Ну не знаю. Стоять на своем. Потребовать вызвать завуча, а дальше разбираться у директора. Впрочем, если ты так поступишь, то тебе придется быть паинькой, ты лишишься возможности отомстить.
– Что? Отомстить?
Боже! Надеюсь, я ослышалась.
– А что, в тебе совсем нет жажды мести? – изумился он.
– Кто из нас взрослый? Ты должен сказать, что месть – это плохо. Сказать, что конфликтов лучше избегать, нужно искать компромисс, а ты…
Он повел плечом.
– Ну, если тебе нравится пить чай с землей, а потом просить у всяких козлов прощения, то конечно.
Я стремительно поднялась и бросила:
– Прошу прощения, но я сыта и пойду в комнату.
Он оценил мою колкость, но ничего не сказал, лишь усмехнулся.

Глава 4

Фото из раздевалки



Я старалась. Пыталась быть дружелюбной, уходить от конфликтов, никому не навязывалась. Но на третий день мне в столовой в толкучке у буфета размазали по одежде повидло. На четвертый день прицепили на спину стикер с почасовым тарифом, а на перемене я улетела с лестницы от подножки. На пятый день я увидела распечатку, которую передают из рук в руки. На ней было фото из мужского туалета, где на стене был мой номер телефона, а снизу подпись: «Недорого». Днем позже мне залепили в волосы жвачку, которую я вырвала с клоком волос.
Я приходила домой, плакала, отстирывала одежду и мазала зеленкой синяки. Вечером мы с отцом ужинали, он неизменно спрашивал: «Как в школе?», я неизменно врала, что все прекрасно. Он, конечно, не верил, но в душу с расспросами не лез. Маме по телефону я тоже врала. Правду знали лишь Таня и мой виртуальный знакомый Лис. Подруга убеждала меня, что одноклассники очень скоро меня узнают и полюбят. Видимо, она сама так любила меня, что даже представить себе не могла, что кто-то может относиться ко мне иначе. А Лис твердил, что я должна дать отпор именно тому, кто стоит за этими нападками. Он не понимал, что все это были разные ребята.
Я сидела на перемене в дальнем углу столовой и перебрасывалась сообщениями с Лисом. Мы подружились, я уже не представляла свой день без его язвительных комментариев. Хотя, сколько ни спрашивала, имя свое он открыть не захотел. Уж не знаю, почему он его скрывал. Может, хотел привнести в нашу переписку таинственности.
LI$: «Вместо того чтобы прятаться по углам, общалась бы со своей подружкой! Пусть другие видят, что ты не одна».
Tef: «Она не моя подружка. У нее нет, похоже, времени на друзей, она посещает множество секций».
Мы с Лией общались, но не слишком часто. Она была одиночкой, как и я, но я успела понять, что ее никто не достает, однако относятся к ней как-то настороженно. Причины я не знала, а сама Лия о всеобщей отчужденности не говорила.
LI$: «Может, и тебе записаться в какую-нибудь секцию?»
Tef: «В какую?»
LI$: «В бассейн!»
Tef: «Ты на что-то намекаешь?»
LI$: «У тебя паранойя!»
Tef: «Отец сегодня предложил мне бегать вместе с ним! Ты предлагаешь записаться в бассейн! А у меня паранойя…»
LI$: «Ну тогда спроси подружку свою. Сама говоришь, она посещает множество секций!»
Tef: «Я так и поступлю! До вечера!»
Tef: «И знаешь, бассейн – плохая идея, чего доброго меня там утопят!»
LI$: «Круглые не тонут».
LI$: «Шутка ☺».
LI$: «Может, устроим чаепитие на балконах? Скажем, в шесть? Что ты любишь к чаю? Или к кофе?»
Tef: «Я не сладкоежка!»
LI$: «Отлично. До шести!»
Tef: «До шести!»
Я выходила из столовой, ко мне подрулил Вова. Фамильярно закинул руку на плечи и сказал:
– Я подошел извиниться.
Я скинула его руку.
– Поздновато.
– Никогда не бывает поздно, если чувствуешь свою вину.
– Да неужели!
– Я понимаю, что ты сердишься. И ты права в этом на все сто. Просто хотел сказать, что я жалею. Ну ладно, тебе, наверно, пора!
Я ничего не ответила и ушла. Не знала, можно ли ему доверять и искренне ли он просил прощения. У него в любом случае вышло слишком нахально!
После урока я подошла к Лии, одетой в строгое серое приталенное платье, и спросила:
– Ты не могла бы подсказать мне какую-нибудь секцию?
– Конечно, – улыбнулась одноклассница, – чем ты любишь дома заниматься?
– Всем понемножку.
– Может, бассейн?
Я почувствовала, что краснею, но все-таки уточнила:
– Почему ты так думаешь?
– Вода способствует хорошему настроению. У нас в школе прекрасный бассейн, тебе понравится!
– Спасибо, подумаю.
– Если что, сегодня в четыре занятие.
До конца уроков я размышляла, стоит ли мне идти в бассейн. Раньше я бы не задумываясь записалась самой первой в подобную секцию. Летом я обожала купаться в Ахтубе или в Ашулук, могла часами сидеть в воде, я хорошо плавала. Ребята из моей старой школы и мечтать о бассейне не могли. А здесь он был. Но последние события вселили в меня неуверенность. То, что для меня раньше было естественным: переодеваться при девочках, уверенно чувствовать себя в купальнике, – теперь вызывало стеснение. Я знала, что надо мной будут смеяться, хотя и не понимала, чем заслужила этот злой смех.
Приехав в квартиру отца, я достала из чемодана купальник и шапочку, мама положила их, заявив, что в Петербурге есть аквапарки.
Повертев в руках купальник, я примерила его, подошла к зеркалу и задумчиво оглядела себя со всех сторон. Я не понимала, что во мне не так. Может, я и не самая худая, но я не выглядела отвратительно. Вполне нормально.
После недолгих раздумий я взяла телефон и написала Лису.
Tef: «Можешь выйти сейчас на балкон?»
LI$: «Могу! А в чем дело?»
Tef: «Выйди. И возьми бинокль!»
Сама я завернулась в полотенце и после нескольких секунд, которые я взволнованно стояла перед стеклянной дверью, вышла на балкон.
Друг уже сидел у себя на балконе, держа в руках бинокль.
Он помахал мне. Я отпустила полотенце, и оно упало на пол. Мой друг присвистнул. Я услышала его свист и засмеялась. Он поднес бинокль к глазам. Некоторое время смотрел, затем показал мне крутиться. Я повернулась. А потом мне вдруг стало очень стыдно за свое поведение, я наклонилась за полотенцем и сбежала в комнату. Телефон, автоматически подключающийся к Сети, пиликнул, пришло сообщение.
LI$: «Что это было?»
Tef: «Ты мне скажи!»
LI$: «О, Афродита, что именно сказать?»
Tef: «Могу я пойти в бассейн?»
LI$: «А почему нет????»
Tef: «Ты ведь знаешь, меня дразнят…»
LI$: «Наплюй! Я не увидел причин для издевок».
У меня сердце зашлось от радости в бешеном ритме.
Tef: «Спасибо! Ну тогда я помчалась!»
LI$: «Попутного ветра!»
Я быстро собрала в сумку полотенце, расческу, тапочки, шапочку и выскочила из квартиры. До начала занятий оставалось всего полчаса.
Прежде чем пройти в раздевалку, я пошла к тренеру. Но, зайдя в кабинет, увидела лишь молодого парня, видимо, тоже дожидающегося тренера. От него так вкусно пахло, я даже чаще задышала, чтобы нанюхаться всласть.
Я спросила:
– А где тренер?
Парень обернулся, и я увидела бейджик с его именем «Емельянов Даниил Васильевич» и поняла, что попала впросак – он и был тренером.
– Ой, простите. – Я перестала дышать. Мое нюханье мне показалось ужасно неприличным, я почувствовала, что краснею.
– Ничего. Хочешь записаться на тренировку?
– Да, если можно.
Не дышать от стыда и лепетать не в моей манере, но что-то было в нем такое… Я задохнулась.
Он сел за стол. Открыл тетрадь и вписал мое имя. А затем поднял на меня светло-серые глаза и, то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал:
– Ты та новенькая…
Я кивнула. Моя слава бежит впереди меня. Может, он видел мой телефон и имя на стене в мужском туалете. Или наблюдал один из моих позоров с повидлом, полетом с лестницы или жвачкой. Как бы там ни было, ничего хорошего он знать обо мне не мог. Никто в этой школе ничего хорошего обо мне не знал.
– Можешь идти переодеваться, – сказал тренер.
В раздевалке уже находились другие девочки. Среди них были Кира и Лия. У меня в носу все еще жил дивный аромат парфюма тренера. Вот бы узнать, как называется. Хотя узнаю – и что? Куплю и надушу подушку, чтобы крепче спалось? Смех! Или подарю его Максу, когда вернусь! И буду нюхать его!
– Поросенок решил похудеть, – ехидно обронила Кира, облаченная в ярко-красный купальник.
Я проигнорировала ее слова и принялась переодеваться, стараясь ни на кого не смотреть. И поздно заметила, что Кира меня сфоткала на телефон.
Я натянула свой серо-голубой купальник и бросилась к ней.
– Удали!
– Не-а. – Кира тряхнула челкой и выскочила с телефоном из раздевалки. Я побежала за ней, но резко остановилась, увидев, что Кира стоит у бассейна с двумя парнями и показывает им мое фото.
У меня внутри все задрожало, я почувствовала, что сейчас разрыдаюсь. Кто-то тронул меня за плечо, но я стояла, впившись взглядом в одну точку, не в силах двинуться и вымолвить хоть слово. В горле был ком.
– Все в порядке? – раздался голос тренера.
Я не ответила. Он прошел к Кире и парням, заглянул девушке через плечо. После чего резко выхватил у нее телефон.
– Эй, ты чего! – возмутилась девушка. – Отдай! Даня!
Тренер показал ей телефон и выкинул его в бассейн. А затем отвесил Кире подзатыльник, схватил за руку и потащил к раздевалке.
– Чтобы я тебя больше здесь не видел! – сказал он ей.
Она обернулась и прошипела:
– Ты пожалеешь! Клянусь! И твой папочка-директор тебе не поможет! Ты нарвался!
Так вот почему тренер так молод. Он сын директора школы. Все встало на свои места. Конечно, он не был нашим ровесником, но и в школе уже не учился, скорее всего, в институте.
Из раздевалки вышла Лия в белом купальнике со шнуровкой на груди, белой шапочке, с очками на шее, она сказала тренеру:
– Привет.
Он посмотрел на нее с таким раздражением, словно это она провинилась, и буркнул:
– Шесть бассейнов для разминки.
Она вошла в бассейн и, красиво нырнув, поплыла кролем. А тренер подошел ко мне и сказал:
– Не бери в голову, они просто дурочки избалованные!
Все-таки он знал, что меня достает не только Кира, иначе не сказал бы «дурочки» во множественном числе. Он знал, и оттого мне стало еще более неловко.
– Давай заниматься, – предложил тренер и обезоруживающе улыбнулся. – Ко мне можно на «ты» и обращаться просто по имени.
Представляю, сколько юных сердец учениц он разбил своей улыбкой. Данила был высоким и широкоплечим, со стройной спортивной фигурой, правильными чертами лица и немного вьющимися русыми волосами.
Я вошла в бассейн и проплыла пару метров.
Данила присел на другом конце бассейна на корточки, поджидая, пока я подплыву.
– Покажи, как ты плаваешь кролем. – Он протянул мне подводные очки.
Я показала, на что он сказал:
– Будем учиться.
А я всегда была уверена, что умею. Он показал мне правильное движение руками и дал упражнение: проплыть бассейн на одном боку, а на другом в обратную сторону.
– Даня, я проплыла шесть бассейнов, – сказала Лия, пока я выполняла задание.
– Оболенская, давай еще три с досочкой!
Она не возразила и взяла доску из пенопласта.
А Даня дождался меня и дал упражнение на дыхание. Следовало опуститься под воду и не дышать.
Под водой я провела совсем недолго. Тренер мне даже время не сказал, чтобы, видимо, не огорчать.
– Потом будет лучше, – заверил он, выдал мне ласты и попросил проплыть бассейн под водой без воздуха сколько смогу.
Я выныривала дважды, прежде чем достигла бортика бассейна.
Лия и другие ребята, которые уже прекрасно плавали кролем, занимались на крайних дорожках. Даня давал им задания на время, ребята соревновались и, как мне показалось, получали от занятий огромное удовольствие.
Я же попеременно плавала то на одном боку, то на другом. Потом к этому упражнению добавилось движение рукой, как в кроле. Затем мне пришлось плыть на боку, задерживая дыхание и дышать лишь на третьем гребке.
Когда же под конец занятия все изученные по отдельности элементы кроля были мною применены, я осознала, что плавать раньше не умела. Вернее сказать, вообще представления о правильном кроле не имела. Да и сейчас у меня получалось неважно.
– С каждым занятием будет лучше, – точно прочитав мои мысли, сказал Даниил, когда я выходила из бассейна. – Жду тебя на следующей неделе.
Проходящая мимо Лия взглянула на него и лукаво улыбнулась.
– И меня ждешь?
– Тебя не жду. Но ты все равно придешь.
Мне это показалось грубым с его стороны. Конечно, я не знала подноготную их отношений, но все-таки такой милой девушке, как Лия, можно было бы и помягче отвечать. Но Лия, похоже, не обиделась, шепнула:
– Ты хорошо меня знаешь.
– Лучше, чем хотелось бы, – без тени улыбки произнес Данила и зашагал в кабинет. А Лия обернулась ко мне.
– Как тебе тренировка?
– Здорово! Мне понравилось!
Домой я не шла, а летела на крыльях радости. Я прогулялась вдоль канала и добралась до квартиры отца на автобусе.
На ручке двери я обнаружила пакет, в который не сразу решилась заглянуть. В пакете оказалась розовая симпатичная коробочка с разноцветным печеньем «Macaron». К ним прилагалась записка: «К чаю!»
И только тогда я вспомнила о назначенной встрече на балконе и чаепитии. К счастью, у меня даже оставалось время заварить чай.
Ровно в шесть я вынесла на балкон маленький столик, стул и принесла поднос с чашкой чая и коробкой печенья.
Мой сосед уже был на месте. Перед ним стоял блестящий чайник, кружка и плетеная корзинка.
Я помахала и не удержалась, крикнула:
– Спасибо за угощение!
Он написал мне:
LI$: «Приятного аппетита!»
Tef: «И тебе!»
И мы приступили к чаю с печеньем. Я такого никогда не ела, оно оказалось миндальным, очень нежным и вкусным.
LI$: «Как бассейн?»
Tef: «Просто отлично. Представляешь, одна одноклассница сфоткала меня в раздевалке и показала парням, а тренер вступился, отобрал у нее телефон, дал подзатыльник и выгнал!»
LI$: «Какой герой!»
Я сама не поняла почему, но уловила в его словах сарказм.
Tef: «Да, герой! Иначе бы мое фото гуляло по всей школе!»
LI$: «Значит, тебе понравилось заниматься?»
Tef: «Очень!»
LI$: «А может, тебе понравился тренер?»
Я не стала лукавить.
Tef: «Может! ☺»
LI$: «Интересно, есть ли у него девушка!»
Tef: «Конечно, есть! У таких – всегда есть девушки!»
LI$: «Таких? Это каких?»
Tef: «Красивых, уверенных в себе, добрых, способных постоять за слабого!»
LI$: «Ну просто принц! Наверняка с ТАКИМ тебе ничего не светит! ТАКИЕ предпочитают девочек немного другого типа».
Во мне начала закипать злость.
Tef: «Не понимаю, к чему ты это? Я вроде и не говорила, будто на что-то рассчитываю!»
LI$: «А тебе и не нужно говорить, ты вся прям источаешь влюбленную ауру, сердечек над головой только не хватает».
Tef: «Я не буду тебе больше ничего рассказывать!»
И я демонстративно отложила телефон, чтобы он видел. И взяла кружку и печенье. Я видела, что экран мигает, приходят сообщения. Наконец, экран погас.
Мы пили чай, глядя друг на друга с балконов, и ели печенье. А после я ушла, махнув на прощание рукой.
И уже в комнате прочитала сообщения, которые он мне отправил.
LI$: «Я сказал лишь то, что думаю».
LI$: «Обижаешься?»
LI$: «Обижайся!»
Я ему ничего не ответила. Он испортил мне настроение. И не потому, что сказал, будто у меня ничего не получится с парнем, в которого я влюбилась. Нет, я не влюбилась. Мне было приятно, что хоть кто-то в этом недружелюбном городе постоял за меня. А мой друг, хотя и неизвестно, друг ли, вместо того чтобы порадоваться за меня, как и мои одноклассники, лишь напомнил, что я какая-то не такая. Да и о какой влюбленности может идти речь? Дома меня ждет Макс. Ну, может, и не ждет, но я вернусь, и мы пойдем в кино. Я здесь на год, мне бы просто выжить в школе и благополучно вернуться домой.

Глава 5

Дневник с секретами

С Лисом я не общалась три дня. Каждый вечер моя рука сама тянулась к телефону, чтобы написать соседу, но я сдержалась. Не хотела навязываться. И я понимала, что если сама напишу ему, он так и не поймет, что обидел меня.
Но мне очень его не хватало. Особенно учитывая, что в школе все становилось только хуже. Меня продолжали мучить, издевки одноклассников и ребят из других классов не прекращались. Иногда мне хотелось просто взять рупор в директорской и спросить на всю школу: «В чем я виновата?»
С отцом я мало общалась. Он подвозил меня до школы после своей утренней пробежки, а вечером мы ужинали тем, что он покупал в ресторане. О том, что пошла в бассейн, я ему не говорила. Не хотелось увидеть на его лице одобрение в духе: «Ну наконец-то она признала, что ей надо худеть!»
Так вышло, что на вторую тренировку в бассейн я пришла чуть раньше положенного.
Данила сидел на бортике рядом с Лией, уже переодетой в купальник, и они о чем-то негромко разговаривали. Но, заметив меня, тренер быстро поднялся и, приветливо улыбнувшись, зашагал ко мне.
– Ты рановато.
Я смутилась.
– Так получилось.
Лия нырнула и уплыла на другой конец бассейна. А Данила вручил мне досочку и ласты, предложив:
– Разминайся пока, пять бассейнов.
А сам прошел к крайней дорожке, где плавала Лия, и крикнул ей:
– Оболенская, ты можешь лучше! Полминуты своему же предыдущему результату проиграла. Не хватило скорости!
Лия сняла очки и, положив руки на бортик, сказала:
– Скорость – прерогатива кроликов, наслаждайся техникой!
Он хмыкнул. Между ними определенно была какая-то химия.
Я заметила, что среди прибывших к занятию ребят появилась и Кира. Она подошла к Даниле, они зашли в кабинет, захлопнув за собой дверь. И спустя пять минут оттуда вышла счастливая Кира, с разбега плюхнувшаяся в бассейн.
За ней вышел тренер и, увидев ее прыжок, крикнул:
– Кира, тебе не помешало бы научиться читать. – И он указал на объявление: «С бортиков не прыгать». Кира скорчила виноватую мину и прошептала: – Даня, ну прости!
Похоже, он простил. И за прыжок, и за мою фотку. Милосердно.
Сегодня было особенно много девчонок, пришла и подружка Киры Яна. Проплывая мимо меня, Яна шепнула:
– Греби быстрее, кабачок, иначе не поможет!
Я пропустила ее издевку мимо ушей. Сюда я пришла слушать тренера, что я и делала. Он уделял мне и еще одному новичку больше времени, чем всем остальным, мне это необычайно льстило. Даже на призывные взгляды Киры и ее кокетливый смех не обращал внимания. Хотя, может, он на людях просто умело скрывал свой интерес. В любом случае мне стало очевидно: Кира считает его своим, потому что вела она себя как собственница. И судя по тому, что он позволил себе отвесить ей подзатыльник, утопил ее телефон и простил довольно быстро, их отношения выходили за рамки приятельских и не ограничивались общением тренера и ученицы.
Когда тренировка закончилась, Данила задержал меня и еще раз объяснил, как правильно дышать при кроле.
Я пришла в раздевалку, но там уже никого не было. Возможно, тренер нарочно меня задержал, чтобы другие девочки не задирали в раздевалке.
Я уже оделась, высушила волосы и хотела уходить, но мое внимание привлек черный блокнот под скамейкой. Я подняла его. Это был дневник на замке. Весь черный, толстый, с блестящим замком.
Я положила его в пакет и торопливо вышла из раздевалки в надежде, что застану девчонок в гардеробе и смогу спросить, кто потерял дневник. Но почти в дверях я столкнулась с Кирой, она толкнула меня.
– Уйди с дороги, кобыла! Я тут кое-что оставила!
Я замешкалась на секунду, а она смерила меня насмешливым взглядом и спросила:
– Что, на тренера глаз положила? Даже не мечтай!
Я уже было сунула руку в пакет, коснувшись дневника, но в последний момент отдернула ее и зашагала прочь.
Теперь я знала, чей это дневник с секретами под замком. Ну что, наверно, это судьба. И она улыбнулась мне.
Дома я, забыв про обед, обычно после плавания зверски хотелось есть, схватилась за столовый нож. Но вовсе не для того, чтобы отрезать себе булки и колбаски, которой у нас все равно не было, ибо мой отец питался в ресторанах. Я принялась ковырять замок дневника, чувствуя себя преступницей.
Нож мне не помог, тогда я достала из чемодана свою медкарту, на которой была скрепка. Этой скрепкой я ковыряла, наверно, полчаса, наконец, замок щелкнул и открылся. У меня сердце ухнуло куда-то в желудок. Дрожащими руками я открыла дневник. Он был весь исписан черной ручкой – неразборчивым убористым почерком.
Я открыла первую страницу и увидела фотографию парня, стоящего полубоком на закате у канала. Вода блестела на солнце, лица парня было не видно, а на голове у него был капюшон от толстовки. Но мне почему-то сразу показалось, что это Данила, та же фигура и спортивный стиль.
Я перевернула фото, на ней стояла дата двухлетней давности. Других фотографий в дневнике не было. Я нашла лишь между страниц засохший маленький кленовый листок.
Вернувшись к первой странице, я устроилась на диване и углубилась в чтение. Меня затянуло сразу и бесповоротно. И мир дневника ожил для меня.
Пусть любовь моя донесется до него шепотом ветра, дрожью утренней росы на осенней листве, теплом первых лучей на рассвете и криками птиц в небесах. Я узнаю́ его в каждом мгновении этого мира. Его глаза – это туман вечерами. Его улыбка – солнца восход. Волосы цвета тлеющей сухой ржи. Его голос и смех – музыка для моего кружащегося в тишине сердца. Его безразличие – холод стали, кромсающий душу.
Однажды там, где был лед, побегут весенние ручьи и в сердце, где поселилась зима, придет весна. Способная прощать и дарить обещание…
А пока…
У меня голова кружится, когда он проходит мимо. От запаха его духов я пьянею, точно от вина. Я зову про себя его Л. Любимый.
Я столкнулась с ним в школе на лестнице и, не зная, что сказать, пробормотала:
– Привет.
– Ты заблудилась, малыш? – с улыбкой спросил он.
У меня внутри заныло, я смотрела на него и молчала. Если бы он только знал, какое безумство царит у меня в голове, когда он рядом. Но он не знает ни о моем безумстве, ни обо мне. Я просто девочка из восьмого класса, а он выпускник.
А сегодня еще и дежурный по этажу.
– Проводить тебя до класса? – предложил он.
– Проводи, – выдохнула я.
Я не осмеливалась на него смотреть. Мне казалось, что моя любовь к нему в глазах, точно в зеркалах, напротив которых пылают костры, выдаст меня.
– Будешь шоколадку? – Его вопрос заставил меня вздрогнуть. Он протягивал мне шоколадку.
Я неловко отломила кусочек.
– Спасибо.
Наши взгляды встретились, мы были так близки, как еще никогда. И он смотрел на меня не как раньше, по-другому, словно впервые увидел.
– Ты симпатичная, – брякнул он и рассмеялся.
Я тоже засмеялась, не выдержала нервного напряжения.
– Ты тоже.
– Здорово быть симпатичными, да?
Я кивнула.
– Эй, привет! – раздалось вдруг, разбивая нашу близость как елочную игрушку, вдребезги, об пол, на миллион осколков.
Перед нами стоял его двоюродный брат Л. Они немного похожи и учатся в одном классе. Его я зову Б. Брат.
Б. тоже отломил плитку шоколада и, закинув в рот, поинтересовался у меня, кивнув на Л.:
– Он с тобой любезничает? Ты только скажи, если он пристает!
Я покачала головой. Да я все на свете бы отдала, лишь бы Л. ко мне пристал. Но Б. это было неизвестно, и он подколол:
– Что, братишка, на маленьких девочек потянуло?
– Дурак ты! – фыркнул Л. И, улыбнувшись, посоветовал мне: – Иди на урок!
И ушел, даже не взглянув, послушалась я его или нет. Мы остались с Б. наедине. Он оценивающе скользнул по мне взглядом и предложил:
– Хочешь пойти на тусовку?
– А куда?
Он вынул из рюкзака флаер, на котором было напечатано: «20:00, пенная вечеринка, вход только в купальниках», – и протянул мне.
– Но об этом никому ни слова, идет?
– Да.
– Ну и умница. Без пяти восемь у школы. Я буду ждать тебя.
Еще не пообещав, что приду, я уже придумала, что совру родителям.
С чтением чужого дневника я совсем забыла вытащить из сумки мокрый купальник и полотенце. Я сполоснула купальник и вышла с тазом вывесить на балкон.
Лис сидел на своем балконе и, заметив меня, помахал. Я махнула ему в ответ.
Я быстро развесила полотенце, купальник и прицепила щепкой шапочку. Мне не хотелось уходить, я жаждала поделиться с кем-то своим поступком.
Парень словно почувствовал мое настроение, потому что в его руках оказался лист А4 с надписью черным маркером «Прости».
Я с облегчением кивнула и, присев на стул, достала телефон и напечатала:
Tef: «Все забыто!»
LI$: «Я скучал по тебе!»
Tef: «Я тоже!»
LI$: «Как у тебя дела?»
И я как на духу призналась.
Tef: «Я сегодня в раздевалке после бассейна нашла дневник на замке. Хотела его отдать, но когда поняла, что он принадлежит девчонке, которая меня постоянно задирает, оставила себе. Вскрыла замок и… читаю!»
LI$: «Пациент выздоравливает!»
Tef: «Ты считаешь, я очень скверно поступаю?»
LI$: «Ну конечно! Читать чужие дневники – что может быть мерзче… и интереснее! Что пишет твоя обидчица?»
Я замешкалась. Одно дело – самой читать, и другое – еще трепать всем об этом.
Tef: «Ай, любовная чушь какая-то».
LI$: «Прикольно! Ты сможешь ее шантажировать!»
Tef: «Да ты что! Я в жизни не смогу признаться, что читала. Она меня убьет!»
LI$: «Ты получила не просто дневник. Ты получила власть! Распорядись ею разумно!»
Tef: «Шантажировать человека – это, по-твоему, разумно?»
LI$: «В твоем случае – да! Или у тебя в школе все наладилось?»
Tef: «Какое там! Все становится только хуже!»
Tef: «И что же мне делать? ☹»
LI$: «Ты можешь распечатать дневник и распространить по школе!»
Tef: «После этого по школе распространят меня – по кусочкам!»
LI$: «Или тебя – целую, ни кусочка не оторвав, коронуют!»
Мы еще недолго поболтали, и я отправилась делать уроки. Вечером, после ужина с отцом, я не вышла в Интернет, чтобы списаться с моим соседом, а засела читать дневник. Так странно было узнавать Киру совсем с другой стороны. Ко мне в руки действительно попало серьезное оружие.
Б. не обманул. Он ждал у школы, но меня одну. С ним были одноклассницы и девчонки из параллельных десятых и одиннадцатых. Ни одной девятиклассницы, и тут появляюсь я – восьмиклашка. На немые вопросы девушек Б. рассмеялся и сказал: «Девочка брата» – и развел руками.
Для меня эти слова прозвучали как самая восхитительная мелодия на свете.
Б. выкрутился и не запачкался, а мне подмигнул, мол, храни наш секрет. И пятнадцать минут я была девушкой Л., пятнадцать лучших минут в моей жизни.
А потом пришел Л. и все испортил.
Мы уже все переоделись в купальники и сидели на бортиках бассейна. Кто-то плавал, кто-то болтал, кто-то целовался по углам.
Л. пришел позже остальных, он даже не переоделся, так и остался в джинсах, босиком и без футболки.
К нему подошли девчонки и, указав на меня, спросили:
– Это что, правда твоя девушка?
Л. недоуменно уставился на меня и сказал:
– Вас кто-то разыграл. И я даже догадываюсь кто! – Он поискал глазами брата и помахал ему. – Иди-ка сюда!
Б. замотал головой и проорал:
– Ни за что!
А девчонки недовольно смотрели на меня. Одна из них сказала:
– Тогда ей нечего здесь делать! Кто ее вообще пригласил?
Другая девчонка, повиснув на плече Л., вздохнула:
– Я думала, это вечеринка для старшеклассников. А твой брат устроил тут какую-то группу продленного дня для детей.
Л. подошел ко мне и спросил:
– Девочка, а родители не будут тебя искать?
Я помотала головой и, взглянув на него, спросила:
– Мне уйти?
Он молчал, а девчонки нестройным хором воскликнули:
– Ну да!
– Иди домой!
– Проваливай!
Я поднялась и собиралась уйти, но к нам подошел Б., он уже был не в меру весел. Он подхватил меня на руки и, покружив, швырнул в бассейн. Конечно, откуда ему было знать, что я плавать не умею?
Я сразу как ушла под воду, от страха наглоталась воды. Грудную клетку сдавило от боли, я бултыхалась в воде полутемного бассейна, пока чьи-то руки не ухватили меня и не вытащили на поверхность.
Я тогда не разобрала, кто это был. Меня уложили на кафельный пол, и надо мною появился Б. Но он тут же поднял меня, встал на одно колено, на другое положил меня животом и надавил на спину. У меня изо рта хлынула вода, я закашлялась.
Придерживая за плечи, Б. поставил меня перед собой и напряженно спросил:
– Плавать не умеешь?
– Нет.
Он меня слегка встряхнул, точно проверяя, смогу ли я стоять на ногах, и сказал:
– Иди лучше домой.
Я пошла в раздевалку и, проходя мимо Л., заметила, что у него мокрые джинсы. Это он вытащил меня из воды. Я остановилась возле него, но элементарное «Спасибо» не шло с языка. От него даже после прыжка в воду головокружительно пахло духами «Black».
– Уходишь? – нарушил он тишину.
– Ага. Меня и пригласили наверняка, чтобы выгнать.
Мои слова заставили его нахмуриться, он посмотрел на Б., который целовался с какой-то девицей, и пробормотал:
– Нет, это не так. Мой брат все делает от чистого сердца. И если хочешь – оставайся. – Он засмеялся. – Ты, кажется, сегодня обещана мне. Моя девушка на этот вечер.
У меня щеки запылали от удовольствия, понятия не имею, откуда взялись эти слова:
– Извини, но я не девушка для одного вечера. Я пойду домой.
Внутри все кричало: «Что ты несешь?». Но ноги уже вели меня в раздевалку.
Л. растерянно смотрел мне вслед.
В раздевалке, пока переодевалась и сушила волосы, я себя триста раз отругала. Ну почему я не осталась? Я мечтала об этом шансе много ночей, а когда шанс мне был дан, просто оттолкнула его.
Не знаю, сколько бы я так себя бичевала, если бы при выходе из школы, через черный ход, меня не догнал Л. Он был в мокрых джинсах, ботинках, футболке и распахнутой кожаной куртке.
– Ты извини, я не то имел в виду, о чем ты подумала. В общем, пошутил неудачно.
– Ты ушел с вечеринки, чтобы сказать это?
– Нет, я вообще ушел оттуда. Я и приходил-то, чтобы брату кое-что передать. – Он открыл скрипучую железную дверь, впуская в коридор прохладный влажный вечерний воздух.
– Ты не замерзнешь в мокрых штанах?
– Я закаленный. – Он пропустил меня вперед и вышел следом за мной. – Ну и где ты живешь? Должен же я знать, как долго я сегодня закаленный!
– Здесь недалеко. Но тебе не обязательно меня провожать.
– Мне хочется. – И, помолчав, он представился.
Как будто я могла не знать, как его зовут. Это имя, как заклинание, я повторяю про себя каждый день.
– А меня… – начала я, но он перебил:
– Знаю. Спросил у брата. Он, кстати, шлет тебе свои извинения.
– Как мило с его стороны!
– Да, он вообще милый парень.
– А ты?
– Похуже.
Я посмотрела на него.
– Я так не думаю.
– С этой фразы начинаются все истории разбитых мною сердец.
– Мое ты не разобьешь, – как можно увереннее сказала я.
Л. засмеялся.
– Тогда, может, ты разобьешь мое?
– Только с твоего разрешения.
– Ну уж нет, я тебе этого не позволю.
Мы шли вдоль канала Грибоедова с мерцающими на черной воде желтыми пятнами фонарей. Я взяла Л. за руку, он улыбнулся мне и сжал крепче мои ледяные пальцы в своей теплой ладони.

Глава 6

Все или ничего

Нам нужно было лишь к третьему уроку, литературу с русским отменили из-за больничного учительницы. До школы я решила пройтись пешком. Я шагала вдоль канала, когда краем глаза заметила разноцветную вывеску «Рив-Гош». Я перешла дорогу, зашла в магазин парфюмерии и, чтобы долго не искать, попросила консультанта мне помочь. Он подвел меня к полке с мужскими духами и указал на нужный мне простой черный бутылек с изображенной под названием «Black XS» белой розой. Консультант распылил духи на длинную бумажку. Я поднесла ее к носу и с блаженством прикрыла глаза. Я знала. Это был он.
Консультант уточнил:
– В подарок берете?
Я распахнула глаза и растерянно посмотрела на него. Он протягивал мне упакованную коробочку.
– Молодому человеку? – продолжил допрос любопытный консультант.
Я посмотрела на ценник, затем на коробочку, нерешительно взяла ее, подержала в руках и, пробормотав слова благодарности, пошла на кассу. Хорошо, что у меня были с собой деньги. С родителей собирали на подарок учителю химии, уходящему на пенсию.
На подарок сдам завтра. Я вышла из магазина и, полюбовавшись покупкой, спрятала в сумку. Почему-то мой поступок меня взволновал, сердце зашлось в бешеном ритме, так, словно я совершила какое-то преступление, а не просто купила духи.
Конечно, я врала себе – это были не просто духи.
Я посмотрела на сумку, где лежала заветная коробочка.
Мне казалось, что я взвалила на себя непосильную ношу и вместе с ней хожу по лезвию ножа…
В школе на первом этаже у гардероба я столкнулась с Кирой. Она никак не могла выбрать, с какой стороны меня обойти, и, разозлившись, заорала:
– Уйди с дороги, корова!
Но я не шелохнулась с места и смотрела на нее широко распахнутыми глазами. Я теперь знала ее другой – любящей, нежной и трогательной.
Кира пронеслась мимо.
Я посмотрела ей вслед. Все-таки никак не вязался у меня ее нынешний образ с тем, что был полтора года назад. Люди меняются, причем зачастую в худшую, а не в лучшую сторону. Это, видимо, и произошло с Кирой.
Я переодела сменку и пошла на урок. После третьего урока, по дороге в столовую, я встретила Данилу. Он шел в бассейн с кружкой чая и пакетом булочек с маком, оставляя за собой дивный шлейф от Paco Rabanne. Тренер остановился поздороваться со мной и спросил:
– На тренировку придешь?
– Да.
На него я теперь тоже смотрела иначе. Точно через исписанные страницы дневника Киры. Она писала о нем так, что невозможно было в него не влюбиться.
– У тебя все хорошо? – прищурил Данила глаза.
«Его глаза – туман вечерами», – вспомнилось мне. Я порозовела. Мне стало так стыдно, словно я вчера подглядывала за влюбленными в замочную скважину. А сумка, где лежала бутылочка духов в запечатанной коробочке, стала вдруг весить целую тонну, и я зачем-то спрятала сумку за спину. Как будто он мог видеть через ткань. Как будто ему пришло бы в голову, что такие чокнутые, как я, существуют на свете!
– Все нормально.
В этот момент мимо пробежали два друга Вовы, толкнувшие меня.
– Эй, вернулись оба, – окрикнул их Данила.
Парни обернулись, переглянулись и нехотя подошли.
– Извиниться перед девушкой не хотите?
– Дань, – начал один из них, но тренер покачал головой.
– Девушка ждет.
Парни процедили извинения и ушли, а Данила широко улыбнулся.
– Если будут обижать – обращайся.
Знал бы он, что за самыми жестокими издевательствами стоит его подруга Кира, был бы он столь уверен, предлагая помощь?
– Спасибо.
В столовой я купила коробочку сока и слоеный язычок. Хотела занять самый дальний столик и поболтать с Лисом, но заметила Лию, сидящую в одиночестве с книгой. На девушке была белая блузка, на шее светло-бежевый тонкий расслабленный галстук, усыпанный мелкими черными сердечками, поверх блузы серый жакет и в тон ему короткие шорты. На ногах светло-бежевые туфли, а на капроновых колготках телесного цвета были такие же мелкие сердечки, как и на галстуке.
Я подошла к однокласснице и, поприветствовав, спросила:
– Что читаешь?
Она повернула ко мне обложку. «Тихий Дон» Шолохова.
– Разве эта книга не из курса следующего года? – удивилась я.
– А почему я должна загонять себя в рамки школьной программы? У меня своя программа.
– Можно мне присесть?
– Конечно. – Она отложила книгу и устремила на меня свои ясные голубые глаза так, словно собиралась внимательно выслушать все, что бы я ни собиралась ей поведать.
– Я заметила, что ты все время одна…
– Это лишь видимость.
Я не очень ее поняла, но решила задать вопрос, который меня давно мучил:
– А почему одноклассники тебя сторонятся?
Она загадочно улыбнулась и дернула плечиком.
– Возможно, они считают меня ведьмой?
– А это так?
– Когда-нибудь узнаешь, – она взяла книгу и поднялась, – мне пора.
Все-таки свой скромный обед – сок со слоеным язычком – мне пришлось есть в одиночестве.
Перед последним уроком ко мне подошла Яна и с ходу спросила:
– Ты ничего вчера не находила в раздевалке после тренировки?
– Нет. А что?
– Ты последняя уходила, – настаивала Яна.
– И что? – изобразила я удивление.
– Ничего, ничего хорошего для тебя, если ты врешь, – проворчала Яна, отошла к окну, где стояла Кира, и шепнула ей что-то на ухо. Кира хищно покосилась на меня. Они обе заметно нервничали.
После школы я поспешила домой, налила себе кефир, намазала булку толстым слоем нутеллы и взяла дневник. Затем я вскрыла коробочку с духами и пшикнула на исписанные страницы. Комнату наполнил сладковатый, прохладно-цитрусовый древесный аромат духов.
Я думала, что прогулка за ручки под фонарями по вечернему городу сотворит чудо. Но на следующее утро в школе Л. при виде меня лишь сухо кивнул и прошел мимо. Чего ждала я? Нет, я не надеялась, что он кинется ко мне и заговорит о вчерашнем. В петербургских сумерках на берегу канала все казалось проще. В тусклом свете фонарей слишком много волшебства. А яркий свет школьных ламп все расставил на свои места, усложнил, показал истинное положение вещей, со всеми их безобразными тенями. Он выпускник, а я для него маленькая девочка.
Пока Л. делал вид, что вчера ничего не произошло и мы едва ли знакомы, пока увивался за одноклассницами, я оставалась в тени.
Его брат между тем не стеснялся оказывать мне знаки внимания: то конфеткой угостит, то приобнимет у буфета, то шепнет на ухо комплимент, проходя мимо.
Я думала, лишь мне понятно поведение Л., но вскоре я узнала, что это не так.
Ко мне подошла яркая блондинка из одиннадцатого и без предисловий сказала:
– Чтобы я тебя больше не видела рядом с ним.
Я часто видела ее с Л. Возможно, она была его девушкой. Во всяком случае, она явно представляла себя в этой роли.
– А если нет, то что? – спросила я.
Она легко провела по моей щеке длинным острым ногтем и сказала:
– Будет очень жаль портить это сладкое личико. Найди себе одногодку, детка.
Блондинка ушла. Целый урок я думала. А на следующей перемене я посмотрела расписание класса, в котором учился Л., закапала глаза каплями и пошла к нужному кабинету.
Расчет оказался верным, Б. заметил меня и догнал. Но я не стала с ним говорить, вырвалась и убежала.
А после просто стояла в коридоре у окна. Л. сам меня нашел.
– Что случилось? – спросил он.
– Оставь меня! Мне нельзя с тобой разговаривать.
Он развернул меня к себе.
– Это еще почему?
– Потому что иначе твоя подружка обещала меня изуродовать.
– Подружка? У меня нет подружки!
– Да? Но та блондинка, похоже, этого не знала.
Л. понял, о ком идет речь, и кивнул.
– Ты можешь разговаривать со мной, – уверенно заявил он.
– Не убедил. – Я хотела уйти, но он ухватил меня за руку и обезоруживающе улыбнулся.
– И какие тебе нужны доказательства?
Я сделала вид, что думаю, а потом крепче стиснула его руку.
– Пойдем.
Мы подошли к кабинету, где у его класса должен был проходить урок, и все это время я держала Л. за руку. Он косился на меня с любопытством, видимо, гадая, что я собираюсь делать. Я знала уже, что. И от этого знания у меня внутри все трепетало от ужаса и счастья одновременно.
Я нашла взглядом блондинку, пригрозившую мне, и, встав прямо напротив нее, в трех шагах, я повернулась к Л.
Он растерянно улыбался.
– Что дальше? Хочешь, чтобы я с ней поговорил?
– Нет. Разговоры не нужны. – Я поднялась на цыпочки, обхватила за шею и приникла к его губам.
На глазах у блондинки, на виду у всего его класса.
Когда отступила, он смотрел на меня, не моргая. Прозвенел звонок. И я испугалась, что Л. сейчас уйдет, а я мучайся неизвестностью.
– Скажи что-нибудь, – едва слышно попросила я.
– Бедная блондинка. – И он улыбнулся. А мне показалось, что взошла тысяча солнц, осветив всю мою жизнь.
Мне не хотелось делать уроки, но я заставила себя. Сегодня мне предстоял серьезный разговор с отцом, я надеялась поскорее освободиться. Поэтому, когда он вернулся с работы и мы сидели за барной стойкой на кухне, я сразу же перешла к делу.
– Скоро каникулы.
– И?
Андрей как будто был не в духе, но я продолжила:
– Мне хотелось бы пригласить из Харабали подругу.
– Что-о-о? Думаешь, мне тебя мало? Еще подруги не хватало.
– Значит, нельзя?
– Нет. То есть да, совершенно исключено!
– Ясно. – Я взяла коробку с ужином и направилась прочь из кухни.
Андрей бросил мне вслед:
– Ты можешь хоть целый год есть в своей комнате одна, на меня эти штучки не действуют!
Я ничего не ответила. Отчасти потому, что догадывалась, что пригласить Таню на каникулы споры с отцом не помогут, а может, отчасти и потому, что спешила читать дневник.
Но я не успела даже присесть на диван. В окно прилетели ягоды рябины. Пришлось выйти на балкон и достать телефон.
LI$: «Куда пропала?»
Tef: «Дела…»
LI$: «Это ужин в коробке? Ресторан на первом этаже? Я там тоже иногда заказываю!»
LI$: «Ну чего молчишь?»
Tef: «Не успеваю печатать и есть!»
LI$: «Так, может, поболтаем в скайпе?»
Я отправила ему свой логин, и уже через минуту раздался звонок, а затем приятный голос промолвил:
– Вы позвонили в секс по телефону, все ваши самые дерзкие желания этим вечером…
Мое фырканье заставило его замолчать. Я чуть не подавилась беконом.
– Может, тебе пора открыть свое имя? – поинтересовалась я. – Как мне тебя звать?
– Зови меня «О мой господин». Да. Думаю, это в самый раз.
– Ага, а ты меня тогда зови…
– Теф подойдет, – перебил он. – Рассказывай, как там на войне?
– На войне? Как в любви, если не убивает, то ранит.
– И что же, тренер по плаванию сильно тебя ранил?
Я задумалась, а он поторопил:
– Да ладно тебе, мне-то можешь рассказать.
И с чего он в этом так уверен, что могу? Но я и впрямь призналась:
– Он мне нравится, конечно, но у него есть девушка.
– Ты о той доставале?
– Да, о ней. Ее зовут Кира. Это ее дневник я читаю.
– Интересный? Дашь почитать?
– Да так себе, – соврала я. Поделиться с кем-то этим дневником показалось мне чудовищным. Одно то, что я его читала, вызывало у меня приступы стенающей совести. Что же со мной будет, если я кому-то этот дневник передам? С каждым днем он становился для меня все более личным, как если бы сокровенные мысли и признания были в него записаны мною самой.
– Я не смогу использовать дневник, – со вздохом созналась я.
– Для меня это не новость.
Я решила сменить тему:
– Как твоя нога?
Он помолчал.
– Сломана. – А после вызывающе уточнил: – А как твой лишний вес?
Я не сразу нашлась, что ответить, потом выдохнула:
– Со мной.
– Мне нравится наше постоянство, – изрек Лис. Если бы он не засмеялся, я бы, пожалуй, обиделась. Но его смех заставил меня саму рассмеяться.
Мы еще недолго поговорили, а потом попрощались, я отправилась в комнату и схватила дневник.
Его губы пахнут апельсинами. Его поцелуй – вкуса победы, сладкий и головокружительный. Тепло его рук заставляет кровь в венах, точно свинец в огне, томно плавиться.
Л. мой. Мой. Мой. Мой. Только мой. Внутри пожар. Ради его любви я пойду на преступление и уничтожу любую блондинку на своем пути.
После моего смелого представления он меня избегал. Более того, меня избегал и его брат. Избегала меня и угрожавшая мне блондинка. Я вдруг превратилась в девочку, на которую все смотрят, но ни о чем не спрашивают. Это было странное чувство всеобщего завистливого порицания. Мне было все равно.
Я наслаждалась краткими встречами с Л. в школьных коридорах и мгновениями близости, когда он проходил мимо и наши взгляды сталкивались на секунду, а я улавливала аромат его парфюма. Он прятал свои прекрасные глаза и уходил. Я ждала. Однажды эта игра ему надоест.
Но очень скоро я поняла, что ошиблась в своих расчетах.
Мы с мамой ходили по магазинам, когда я увидала их.
Л. и блондинку. Какой-то турист фотографировал их у собора. Л. обнимал одноклассницу так, как просто подруг не обнимают. Они ушли, не заметив меня. Мама спросила: «Зайдем вон в тот бутик, купим тебе обновку?»
Но я сказала:
– Мне нужно домой.
– Зачем? – изумилась мама.
– Подумать.
Я не импульсивна, мне всегда нужно немного времени, чтобы все как следует обдумать, выносить план.
Мой план был прост и в то же время невероятно сложен.
Я собрала информацию о сопернице, кто она, кто ее родители, где живет, какие секции посещает, с кем дружит и куда ходит после школы.
Летом я ездила в элитный лагерь для детей знаменитостей. Моя мама – популярный в определенных кругах фотограф, и ей удалось достать путевку у благодарных клиентов.
В лагере я познакомилась с одним парнем, в свои шестнадцать он модель и частенько мелькал по телевизору. Ему-то я и позвонила и предложила услугу за услугу. С моей стороны – это бесплатная фотосессия у моей мамы и возможность попасть в иностранные каталоги, а с его…
Я сказала ему место и время, где будет блондинка со своими подругами, и звездный мальчик подсел к девчонкам за столик познакомиться.
Возможно, кто-то бы поторопился, заснял мило беседующую соперницу с красивым парнем, но мне этого было мало. Мое кредо – «все или ничего». И блондинку я хотела не просто слегка дискредитировать, я собиралась ее стереть если не с лица земли, то из контактов Л. уж наверняка.
А для этого нужно было набраться терпения.
И я была терпеливой, пока звездный красавчик окручивал блондинку. Впрочем, ему хватило нескольких свиданий, чтобы она потеряла голову от любви. Л. был забыт.
Я не позволила ей объясниться. В один из обычных серых дней школу обошла яркая новость, что блондинка встречается с САМИМ!!! И симпатичное фото целующейся парочки. Рейтинг блондинки в школе сразу возрос. Но это было временным явлением, я не переживала. Несмотря на то что звездный мальчик увлекся блондинкой, я знала – любовь звездных мальчиков подобна падающей звезде – яркая, но столь краткая, что список желаний не успеешь составить.
Одна из моих одноклассниц, назовем ее ПМ, которой я давала правильные ответы на контрольных по алгебре, доложила, что Л. и блондинка расстались. И дословно повторила слова, которыми Л. назвал свою ветреную подружку. Я не буду их приводить.
Соперница была устранена. Но еще оставался ряд нерешенных вопросов. Один из них: «Как мне вновь сблизиться с Л.?»
Утром отец по дороге в школу внезапно сказал:
– Я тут подумал… ты можешь пригласить подругу на каникулы, если хочешь.
– Правда? – Уж не знаю, что на него подействовало, моя задумчивая молчаливость или вчерашний отказ есть с ним на кухне, но я была счастлива от своей маленькой победы.
– Почему ты передумал?
– Я подумал, что тебе одиноко. Тебе нужна подруга, чтобы ты не чувствовала себя неудачницей из-за проблем в школе.
– О-о-о, – все, что я сумела протянуть. И что он мог знать о моих проблемах, если я ничего ему не рассказывала? Может, у меня на лице написано, что все плохо?
Андрей остановился неподалеку от школы. Я выскочила из машины и, помахав ему, проронила:
– Ты самый великодушный человек на планете Земля!
Он мне подмигнул.
– Знаю! – И довольный собой укатил.
Уроки пролетели без происшествий. Это должно было меня насторожить. Но я витала в облаках, мыслями жила в дневнике и если о чем-то и думала, то о предстоящей тренировке.
Поэтому Кира и ее приспешники легко застали меня врасплох. Да и чего удивляться? У нее, видимо, был грандиозный опыт. Чем дальше я читала дневник, тем больше боялась Киру. Она была страшным человеком. А ведь по ней не скажешь, что она умна и способна на столь хитроумное манипулирование. Только сегодня учитель по литературе ее отругала за списанное с ГДЗ сочинение. Может, она считает себя слишком умной для учебы? Все ее время уходит на интриги, нет времени писать сочинения.
Я сидела на диванчике в коридоре на первом этаже, где ловил вай-фай, и переписывалась с моим соседом. Решила не ехать на квартиру, а дождаться тренировки по плаванию, которая должна была начаться через час.
Ко мне подошла одноклассница и сказала:
– Классная передала, что ждет тебя в учительской, там какая-то ошибка в журнале.
У меня не возникло ни единой подозрительной мысли. Я попрощалась с другом и пошла в учительскую. Когда я вошла туда, там никого не оказалось. Дверь за мной закрыли и повернули ключ в замке. Меня заперли. На столе лежал раскрытый журнал и стоял телефон. Я порылась в бумагах в надежде найти номер телефона охранника, чтобы позвонить ему, сообщить, что меня закрыли, но не нашла.
Хорошо, у меня были деньги на телефоне, я вышла в Интернет и написала Лису, спросила совета, что предпринять. Он меня заверил, что долго мне там сидеть не придется.
И не ошибся, через пять минут пришла завуч и раскричалась на меня, почему я закрылась. Я с трудом сдержалась, чтобы не накричать на нее в ответ, и спокойно объяснила, что никаким образом закрыться изнутри не могла. Завуч была вынуждена со мной согласиться и отпустила с миром.
Я пришла в раздевалку, быстро переоделась в купальник и пошла в бассейн. Там еще никого не было, зато дверь кабинета тренера была приоткрыта и оттуда доносились голоса. Визгливый и раздраженный голос Киры я узнала сразу.
Она говорила:
– Если ты нашел его, просто отдай. Это ведь ты его забрал?
Я поняла, что речь о дневнике, и замерла, прижав к себе ласты. В голосе Киры звучало нескрываемое отчаяние. Еще бы! Такую откровенность, какая была в том дневнике, стоило хранить за семью печатями.
– Кира, я даже не заходил в вашу раздевалку! – Голос Данилы приближался, я резко отступила и, запнувшись о сетку стока, бултыхнулась в бассейн.
– Стефа, – удивленно воскликнул тренер, – с бортиков прыгать запрещено.
Я поймала уплывающие ласты и промямлила:
– Я упала…
Следом за Данилой вышла Кира, она выглядела разъяренной и, глянув на меня, процедила:
– Клуха.
Кира унеслась и на занятии не появилась. Сегодня на удивление было мало народу. Двое парней из девятых и девчонка из одиннадцатого. Что особенно меня удивило, Лия тоже не пришла.
Зато я купалась во внимании Данилы. Он хвалил меня, говорил, что у меня получается, и пообещал на следующем занятии разучить новый стиль – брасс. И, глядя на него, слушая его, я все больше убеждалась: да, по нему легко сойти с ума.
Я вышла из школы в прекрасном настроении, с еще немного влажными волосами. Светило солнышко, и мне захотелось прогуляться. Сперва я постояла у решетки канала, глядя на проплывающие экскурсионные теплоходы, а потом двинулась по набережной.
– Стефа! – послышалось позади. Данила остановился у поребрика на ярко-зеленом мотоцикле и, держа под мышкой шлем, предложил:
– Подвезти тебя?
Я замешкалась, он же, неправильно истолковав, заверил:
– Это совсем не страшно.
Конечно, страшно не ехать на мотоцикле, страшно ехать с ним, с парнем, ради которого девочка, открывшая свои чувства черному дневнику, готова пойти на преступление. Но признаться в том я не могла, а потому подошла и села на мотоцикл. Хорошо, что на мне сегодня были джинсы.
Данила отдал мне свой шлем. И я была рада нахлобучить его на голову. Может, так меня никто не узнает?
Я подсказала свой адрес.
Взревел мотор, мотоцикл с рычанием сорвался с места, я обхватила Данилу за пояс. Чего и говорить, было приятно – обнимать его. От него пахло мятной жвачкой, и от ее ледяного аромата у меня мерзли ноздри.
Я немного странно себя чувствовала. Каково это? Обнимать чью-то заветную мечту. А обнимать заветную мечту своего врага было слаще. Я старалась не думать об этом. И что это вообще за мысли? Я ведь решила для себя, ничто не заставит меня интриговать и ввязаться в войну. Это не для меня! Я прочитаю дневник и как-нибудь подброшу его Кире. На этом все. Меня ждет Максим (или не ждет), но все равно он в Харабали. Я поеду домой, где моя жизнь станет прежней.
Данила остановился у дома отца и, глянув на вывеску ресторанчика, проронил:
– О, там отлично готовят.
– Знаю. Отец каждый день заказывает здесь нам ужин.
– А как насчет обеда?
– Обед как придется, – пожала я плечами и передала ему шлем.
Данила засмеялся.
– Я говорю, как насчет обеда сейчас? Пойдем пообедаем?
Я растерянно облизнула губы.
– Ну не знаю…
– А чего тут знать, ты голодная? Я ужасно!
Он на меня смотрел так пристально, что я смутилась и кивнула.
– Да, я тоже. Пойдем пообедаем.
Да разве я знала, соглашаясь на обед, какие цены в этом прекрасном ресторане! При просмотре меню обнаружилось, что мне не хватит и на чай с кусочком пирога.
– Что будешь? – спросил Данила. Сам он даже не прикоснулся к меню.
– Знаешь, для меня тут все слишком дорого, я не взяла с собой толком денег.
– Я пригласил – я плачу.
Я смутилась еще больше.
– Я так не могу.
– Брось!
К нам подошла официантка – миниатюрная темноволосая девушка лет двадцати пяти и, увидев Данилу, приветливо улыбнулась.
– Добрый день, давно вы не заходили!
– Да, давно. Но мне как всегда, если помните, что я брал.
Официантка кивнула, и Данила прибавил:
– Девушке то же самое! – И убедительно шепнул мне: – Тебе понравится!
Мы остались вдвоем. После некоторого молчания он спросил:
– Как тебе школа? Уже привыкла?
Я не стала врать.
– Вряд ли я привыкну.
– Что, не ладятся отношения с ребятами?
Я потупилась. Совсем не хотелось выглядеть жалкой в его глазах.
– С некоторыми.
– Ну… у вас в классе есть хорошие девчонки, Галя там, Вика, Оля, подружишься в конце концов с кем-нибудь!
– Насчет дружбы не уверена, но с некоторыми можно хотя бы нормально общаться. С Лией, например.
– С Лией? – Он чуть приподнял брови, обдумал мои слова и качнул головой. Не знаю, что это означало. На прошлой тренировке мне показалось, что он хорошо общается с Лией. Может, я и ошиблась.
Поскольку он молчал, чтобы заполнить паузу, я поспешно пробормотала:
– Но она постоянно занята, ходит в разные секции – как все успевает? – ей не до дружбы.
– Это точно.
И снова он чуть приподнял брови и выдержал странную паузу, а затем резко сменил тему:
– У нас в феврале будут соревнования.
– Какие мне соревнования!
– Научишься. Время есть!
Мы поели и поболтали о бассейне, предстоящих соревнованиях и лучше узнали друг друга. Данила рассказал, что учится на первом курсе в спортивном институте НГУ им. П. Ф. Лесгафта на факультете летних олимпийских видов спорта на кафедре теории и методики плавания. Его отец – директор гимназии – пристроил сына в школьный бассейн в качестве практики.
Домой я пришла буквально за десять минут до возвращения отца с работы.
Андрей ужинать не стал, побрился, надушился и пошел на какую-то «деловую» встречу. Я же поговорила с мамой, а потом долго болтала по скайпу с Таней, мы обсуждали ее приезд ко мне на каникулы, поэтому пообщаться с соседом мне не удалось.
Он написал мне: «Это обман зрения? Или тебя кто-то привез на мотоцикле домой?» Я не ответила и, приняв душ, улеглась на диван с дневником. Но прежде чем я его открыла, ожил мобильник, прилетела эсэмэска с незнакомого номера.
«Хорошо посидели. Надо будет повторить! Данила».
«Я не против», – напечатала в ответ и после недолгих колебаний отправила. Кирин черный дневник, лежащий передо мной, казалось, смотрел на меня мрачно и укоризненно.
– Не смотри так, – пробормотала я, листая исписанные ароматные странички, – что мне, врать теперь? Если мы и правда хорошо посидели!

Глава 7

Крупица уважения

После разрыва с блондинкой Л. ходил скучный. Может, на глазах у друзей он и делал вид, что ему все нипочем, но я видела: предательство девушки его больно задело. Я мечтала стать для него утешением, окружить любовью и заботой. Я неустанно искала подступы к нему, точно к непреступному замку, который хочу взять штурмом. Я выбрала его брата в качестве моста, который приведет меня к Л.
Они были близки, точно и не двоюродные, а родные братья. Видя их вместе, я порой испытывала жгучую ревность. Как если бы Б. занимал мое место подле Л.
На одной из перемен я подошла к задиристому парню, настоящему драчуну, и звонко дала ему по уху. За это он меня толкнул, я упала, а он сбежал. Но мне этого показалось мало, я зашла в туалет, растрепала волосы и надорвала вырез кофточки. После чего пошла в гардероб, где дежурил Б. Конечно, он спросил, что случилось. Конечно, я рассказала ему, что меня обижает мальчик.
Он пошел и разобрался с моим обидчиком. На следующий день я подошла к Б. в столовой.
Он приветливо улыбнулся мне и спросил:
– Тот парень больше тебя не обижает?
– Нет, спасибо. – Я достала билеты и протянула ему. – Вот, это тебе.
– Что это?
– Билеты в парк аттракционов «Диво остров», мама достала, но мне все равно пойти не с кем, а одна я боюсь, так что сходи ты.
– Спасибо.
– Ну ладно, мне нужно на урок… – Я уже отступила, когда совесть Б. не выдержала:
– А хочешь, вместе съездим?
– Правда? – изобразила я радостное изумление.
– Конечно. Поехали.
Это было просто. Б. хороший. А управлять хорошими людьми куда проще, чем плохими.
Поездка на аттракционы стала началом нашей дружбы. Уж не знаю, что сыграло главную роль – поделенный на двоих страх, адреналин, эмоции, радость? Но через два дня Б. пригласил меня на концерт Земфиры. Я спустя три дня ответила приглашением покататься на теплоходе по каналам Питера.
Рядом с Б. я временами забывала, что все это лишь сопутствующие меры для достижения цели.
Как бы там ни было, мне удалось привлечь внимание Л. Он был заинтересован, почему его брат проводит со мной столько времени и позабыл своих прежних подружек.
Мне довелось подслушать их разговор на крыше, куда многие старшеклассники ходили на перемене.
Л. с Б. стояли на крыше у приоткрытой чердачной двери, а я на лестнице.
– Нашел себе новую забаву? – спросил Л.
Б. натужно засмеялся.
– О чем ты?
– Ну уж точно не о песне Виктора Цоя!
Намек на «Восьмиклассницу». Мой герой! Веселому и милому Б. никогда не достичь уточненной ироничности Л.
До Б. долго доходило, наконец он хмыкнул и сказал:
– А тебе-то что?
– Ничего, но, кажется, ей нравился я, если помнишь.
– Да, – пожал плечами Б. – Было такое. Но ты не ответил ей.
– А ты, значит, собираешься ответить?
– Не знаю. Слушай, какие проблемы?
– Она же мелкая, – поморщил нос Л.
– Вот уж проблема. Сегодня мелкая, через месяц глядишь – уже выросла. Ты за меня не беспокойся.
Я потихоньку смылась. А после уроков получила от Б. приглашение прийти в гости. Весь вечер мы играли в приставку и объедались мороженым. В разгар сражения над монстрами неожиданно явился Л. И уж я-то знала, что Б. его не приглашал.
– Я не помешаю? – спросил он и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на диван рядом со мной.
– Хочешь сыграть? – Я передала ему джойстик.
Но Л., подержав его в руках, вернул мне.
– Играйте. Я посмотрю.
В комнату зашла мать Б., она домохозяйка и готовит самую потрясающую пиццу на свете.
– Ребята, приходите через пятнадцать минут пить чай.
У меня в коридоре в пальто зазвонил мобильник, и я вышла из комнаты, а когда шла обратно, услышала язвительный голос Б.:
– Играйте, я посмотрю. Ты и за нами пришел сюда присмотреть?
Л. поднялся.
– Что ты несешь? Мешаю – могу уйти!
Б. замахал на него руками.
– Да сиди ты!
Он сел на диван, я вернулась и приземлилась рядом с ним.
– Хочешь мороженого? – предложила я. Он помотал головой, но я настаивала, зачерпнула ложкой мороженое из контейнера и поднесла к его губам.
– Я не хочу, правда.
Дождавшись, когда с ложки упадет малиновая капля ему на футболку, я воскликнула:
– Ой, прости! – Схватила его за руку и потянула за собой: – Идем, сейчас ототрем!
Я затащила его в ванную. Мы встали друг перед другом. Неожиданно он улыбнулся и поймал мои руки, потянувшиеся к розовому пятну на его груди. Не спуская с меня глаз, он мягко спросил:
– А сейчас ты попросишь меня снять футболку?
Пока я сочиняла остроумный ответ, он привлек меня к себе и поцеловал.
Утро как утро, ничего не предвещало беды. Последний учебный день перед каникулами. Мы с Андреем позавтракали, он вел себя как обычно. Правда, не отпустил колкость в адрес моей одежды, но я решила, что он уже привык. На мне был голубой джинсовый комбинезон и фиолетовая водолазка, а волосы я убрала просто в хвостик.
А когда я выходила у школы из машины, то заметила, что он заглушил мотор и тоже вышел. Одетый в черный костюм, он выглядел весьма импозантно.
– Ты куда? – Я сделала несколько шагов к зданию школы. – Почему ты идешь за мной?
– Вызвали.
– Кто? – опешила я.
– Директор.
Потрясенная, я замерла. Он же похлопал меня по плечу.
– Не бери в голову.
– А что случилось?
Он не ответил. Мы вместе прошли мимо горстки старшеклассников у крыльца и вошли в школу.
– Мне пойти с тобой? – спросила я.
– Иди на урок, я дорогу найду.
– Могу я хоть узнать, почему тебя вызывали?
– Дома поговорим, – бросил он, удаляясь по коридору в сторону лестницы.
– Твой отец? – раздался рядом удивленный голос Яны. На девушке была короткая кожаная куртка, красная юбка и высокие сапоги. Позади нее стояла Лия. Она находилась в шаге от меня и с любопытством смотрела вслед Андрею. На ней было тонкое стильное белое пальто, а под ним серое платье крупной воздушной вязки, на ногах белые полуботиночки. Белые волосы были распущены, а лицо обрамляли две тонкие косички, на которых по всей длине сверкали бусины, усыпанные сверкающими фионитиками.
– Да, отец, – ответила я.
– Тебя, наверно, в роддоме подменили, – фыркнула Яна и пошла в гардероб.
Лия улыбнулась мне и прошла мимо, распространяя аромат фруктовых духов.
К кабинету химии я шла с тяжелым сердцем. Зачем отца вызывали к директору? Что я натворила такого? Я боялась, что причиной этого вызова мог стать мой вчерашний обед с Данилой. И тут же пыталась себя успокоить: что такого в том, что мы пообедали? И тут же себя пугала: он тренер, я ученица – это неэтично, наверно.
Перед самым уроком я, наконец, узнала причину, по которой мой отец пришел в школу. Одноклассники смотрели на меня волком. Они и раньше смотрели на меня как на какую-то гадость, но сегодня их взгляды источали лютую ненависть.
Не все, конечно, но многие.
И Кира, проходя мимо и пиная мою сумку, озвучила всеобщую претензию:
– Ну что улыбаешься, морда, журнал испоганила и довольна?
– Что? О чем ты?
– Ой, только не надо тут валять дурочку, ты поисправляла в журнале оценки тем, кто тебе не нравится. Молодец, нечего сказать. – И она любовно погладила на груди свою полупрозрачную черную кофточку, в тон которой на ней была длинная обтягивающая юбка. Сейчас одноклассница напомнила мне каркающую ворону.
Я вскочила, щеки у меня горели, сердце колотилось как сумасшедшее.
– Я ничего подобного не делала! – громко сказала я.
– Ко-ко-ко, кто это тут кудахчет? – Кира прищурила один глаз и, дунув на свою челку, противно сказала: – Ты попала, кур-р-рочка!
Мне хотелось ее ударить, кулаки сжались сами собой.
Я вспомнила закрывающуюся за мной дверь учительской и лежащий на столе открытый журнал. Так вот что они сделали. Не просто закрыли меня в учительской, а подставили.
– Ты сама это сделала! – выдохнула я.
Кира посмотрела по сторонам, обратившись к ребятам:
– Все слышали? Я сама это сделала! Сама взяла и исправила оценки себе и своим подругам! Как будто никто не заметит! Нормально!
Она все продумала. Значит, оценки исправлены и у нее, чтобы было не подкопаться. А чего я ждала? Я ведь знала, какая она. Эксперт по уничтожению каждого, кто ей не угодил.
Я тяжело вздохнула, и у меня вырвалось:
– За что ты меня так ненавидишь?
Кира громко рассмеялась.
– Ты себе льстишь. Ты жалкая неудачница и ненависти не заслуживаешь. Ненавидеть можно лишь равного себе! – Произнося это, Кира посмотрела на Лию, которая с отстраненным видом смотрела в окно. Означало ли это, что она ненавидела Лию? Но за что?
Я взяла сумку с крючка, у меня голос дрожал:
– Хочешь меня ненавидеть? Это можно устроить!
Когда я выходила из класса, было очень тихо. Я спустилась в гардероб, забрала вещи и хотела уйти, но охранник затребовал пропуск. Конечно, у меня никакого пропуска не было. Я пыталась объяснить, что мне стало плохо, но он лишь качал головой и посылал меня в медпункт.
Я уже отчаялась покинуть стены этой школы, но мне повезло. К дверям, одетый в мотоциклетную куртку и кожаные штаны, заправленные в высокие ботинки, шел Данила. Заметив меня, он обрадованно махнул рукой.
– Привет! Ты что тут делаешь?
– Пытаюсь выйти.
– Так в чем дело? Пойдем. – Он взял меня за руку и, проходя мимо охранника, бросил: – Алексей, все нормально, она со мной!
Мы вышли на крыльцо, я жадно вдохнула влажный воздух и поежилась. Сырость пробирала до костей.
– У вас уроки отменили? – спросил Данила.
– Нет, я сама ушла.
– Сбежала? – удивленно посмотрел парень.
От обиды у меня снова задрожал голос:
– Вчера меня закрыли в учительской, а сегодня обвинили в том, что я своим врагам оценки в журнале исправила. Отца вызвали.
– И много у тебя врагов?
– Вагон и маленькая тележка!
Он задумчиво покачал головой.
– Знал я одну девочку, у которой было врагов не меньше.
– И что она с ними делала?
– Она… – он помолчал, – создала из них верную армию, которую, в конце концов, возглавила. Темная история.
И мне даже казалось, я знаю, о ком эта история. Она такая же темная, как обложка дневника, хранившего эту историю. Но я промолчала. Данила подошел к мотоциклу и, вручив мне шлем, сказал:
– Поехали, развлечемся! Нельзя долго носить в сердце огорчение, от этого оно чернеет!
– Это и произошло с девочкой, которая возглавила армию своих врагов? – не удержалась я от вопроса.
Данила приподнял бровь и наклонил голову набок.
– Возможно!
Я села позади него на мотоцикл. Мы уже отъезжали, когда я заметила на крыльце отца. Он смотрел на меня с любопытством и удивлением.
Ого! Что это было? Кажется, я сейчас урвала крупицу отцовского уважения!
Данила обернулся и сказал:
– Мужик в костюме на нас так посмотрел!
– Это мой отец.
– Тот самый неловкий момент, – засмеялся Данила, – мне стоит развернуться и вернуть ему дочку?
– Конечно, если хочешь услышать, какой ты неудачник и что в его время парни были посмелее!
– Я тебя понял. – Он дал по газам.
Я крепче обняла его за пояс и прижалась щекой к его спине. От его куртки пахло как от моего дневника… Вернее, от дневника пахло как от Данилы. Да и дневник этот был не мой. Как и парень, с которым я мчалась на мотоцикле по городу.
Из-за утренних пробок покататься не удалось. Мы пошли в кино на первый сеанс, но в удобных мягких креслах было так хорошо и уютно, что мы остались и на следующий, накупив побольше попкорна и газировки.
После мы побродили по центру, фоткаясь на телефон у памятников и соборов. Из-за серых туч выглянуло солнце, позолотив купола, скрытую под пылью позолоту на оградах парков и решетках мостов. Солнце коснулось рыжей листвы на деревьях, и весь город вспыхнул, точно пламя – яркий-яркий.
Впервые с момента моего приезда я вдруг увидела окружающую меня красоту и поняла слова соседа о Петербурге, показавшиеся мне напыщенными.
С Данилой было очень комфортно. Он легко находил темы для разговора, заставлял меня смеяться и был галантным, подавая мне руку и открывая передо мною двери. Я все больше и больше понимала Киру. Он был потрясающим. Испытывала ли я стыд, гуляя с чужой мечтой? Нет, теперь нет. Кира своей подставой с журналом поставила крест на моем терпении.
Моя совесть была чиста, когда Данила обнимал меня, прежде чем нас фоткал какой-нибудь прохожий, она была чиста, когда он брал меня за руку при переходе через дорогу и она была кристально чиста, когда он поцеловал меня в щечку на прощание, взяв с меня слово: «До завтра?»
Домой я вернулась в замечательном настроении. Вняв совету Данилы, я решила плюнуть на одноклассников. Раз отец ходил в школу, значит, он разберется. Мне же хотелось и дальше пребывать в хорошем настроении. Тем более что завтра ко мне должна была приехать лучшая подруга. Таня обязательно что-нибудь придумает, как облегчить мою непростую школьную жизнь.
В комнате мой взгляд упал на дневник, торчащий из-под подушки. Он точно подглядывал за мной. Я дернула край покрывала и спрятала его. А сама достала телефон. Мне давно следовало написать моему дорогому соседу.
Но, к моему разочарованию, его не оказалось в Сети. Я кинула ему в оффлайн сообщение:
«Привет! Прости, что не ответила раньше! У меня в жизни, как всегда, черт знает что! Да, ты прав, меня действительно кое-кто подвозил до дома… водил в ресторан, в кино и гулять! Готова все-все рассказать вечером. Может, попьем чаю? В 18:00».
Делать было нечего, я шагнула к дивану, хотела взять дневник, но потом передумала. Мне даже смотреть на него не хотелось, как будто я в чем-то перед ним провинилась. Если бы у дневника были глаза, я бы в них точно не могла смотреть. Может, мне было стыдно, а может, я не хотела читать о том, как Кира была счастлива с Данилой. Он мне нравился, и скрывать это от самой себя и дальше не имело смысла.
От нечего делать я убралась в квартире, протерла пыль, а потом, полазив по шкафам, решила приготовить ужин. Мне подумалось, что домашняя пища может смягчить отца, ведь нам наверняка предстоял сегодня непростой разговор.
Я включила музыкальный канал и принялась за дело. Для человека, который питается в ресторанах, у Андрея в шкафах было достаточно много продуктов, из которых можно готовить.
Без десяти шесть я скинула передник, проверила, получил ли сосед мое сообщение, и, удостоверившись, что он его получил, вышла на балкон с чаем и принялась ждать. Но минута бежала за минутой, а на балкон дома напротив никто не выходил. Мой нетронутый чай остыл, а я замерзла. Я ждала полчаса, но на балконное свидание мой друг не пришел.
Написав ему: «Я околела тебя ждать! Напиши, когда появится возможность», – я ушла с балкона.
Отец вернулся с работы, как всегда, с ресторанной едой, но я сразу, как он вошел в кухню, заявила:
– Сегодня поедим кое-что другое! А это, – я забрала у него пакет из ресторана, – поставим в холодильник.
Андрей принюхался.
– Может, ты решила меня отравить, чтобы избежать разговора о школе?
Я хмыкнула, достала прихватками из духовки горшочек и разложила плов по тарелкам.
– Пахнет вкусно, – признал Андрей. Я ждала, пока он попробует, не притрагиваясь к вилке.
– Неплохо, – прожевав, оценил отец.
Я тоже приступила к еде, наблюдая за выражением его лица. Он молчал пару минут, просто ел, а потом, не глядя на меня, спросил:
– С моей стороны будет глупо спросить, ты ли исправила оценки в журнале?
– Да, весьма глупо.
Уголок его рта дернулся в полуухмылке.
– Я так и сказал директору, что ты из тех тихонь, которые никогда бы не совершили ничего дерзкого. Кажется, я его убедил. Но потом… я увидел тебя, смывающуюся с уроков со студентом, и подумал, а такая уж ли ты тихоня?
– Такая-такая, – заверила я.
Поскольку он ждал от меня каких-то оправданий, я созналась:
– Девочки в классе начали меня оскорблять, и я не выдержала. А друга я встретила уже на выходе. Я не планировала этого.
– Ты ведь понимаешь, что так и из школы недолго вылететь? Я сейчас не о твоем прогуле, а о том, как с тобой обращаются одноклассники.
– Думаешь, мне это нравится?
– Но я не заметил, чтобы ты попыталась что-то изменить. Ты упрямо веришь, что люди должны воспринимать тебя такой, какая ты есть, не лучше, не хуже. Но если это не работает? Ты не нравишься им такой, какая есть.
– И что мне теперь, – я вскочила, уронив табурет, – убиться об стену? Они мне, может, тоже не нравятся! Но я не опускаюсь…
– Вот! – вскричал он. – Твоя проблема в этом слове «опускаюсь»… Забудь. Нет низкого и высокого. Есть угнетатели и угнетенные, ты не опускаешься, тебя опускают! Сними шоры с глаз и кандалы морализаторства с рук. С развязанными руками проще защищаться.
– Это не отцовский совет.
Он кивнул.
– Вряд ли я имею право давать тебе отцовские советы. Это дружеский совет.
Я подняла табурет и, выходя из кухни, промолвила:
– Поставь тарелки в посудомойку сам, я не умею ею пользоваться, у нас такой нет… и я… я подумаю.
В комнате я подошла к балкону и, отодвинув жалюзи, посмотрела на дом напротив. Балкон соседа был пуст. Может, он в отъезде? Со сломанной ногой? Но есть же машины!
Как бы там ни было, отсутствие ответа от моего товарища по переписке меня расстроило. Внутри шевельнулось непонятное беспокойство, но я прогнала его и потому не распознала природу этого беспокойства.
Перед сном я не удержалась и все-таки открыла злосчастный ароматный дневник.

Глава 8

Торт с поцелуями

Мы держали наши отношения в тайне. Принимая приглашения Б. сходить куда-нибудь, я знала, Л. присоединится к нам. Знала, что наши пальцы будут переплетаться, когда Б. отвлечется, знала, что мы будем торопливо целоваться за его спиной и прятать наши счастливые улыбки. Тайна, опасность, страх быть пойманными – все это заставляло ощущать любовь острее. Безумный и запретный водоворот поглощал нас, затягивал.
Тем временем Б. с каждой встречей мрачнел, как будто что-то подозревал. На пути к Л. я никогда не ставила целью стать кем-то важным для его брата, но такой оказалась цена за переход через мост. Его чувства были паролем от сердца Л. И я безжалостно этим паролем воспользовалась.
Выпал первый снег. Мы стояли с Л. на Дворцовой площади и смотрели на лошадей, катающих на карете туристов.
– Если бы ты была королевой или царицей, каким бы был твой первый указ? – спросил меня Л.
– Я бы повелела тебе любить меня до конца моей жизни.
– Почему твоей? – рассмеялся он. – Ты моложе, ты королева, вряд ли твоему простому подданному удалось бы тебя пережить.
– Кто знает, что каждому из нас уготовлено? Долгий полет или быстрое падение…
– Ну а каким бы был второй указ?
– Второй? Я бы повелела убить меня, если с тобой что-нибудь случится.
– Почему?
– Потому что я жить без тебя не хочу.
Он перестал улыбаться и серьезно посмотрел на меня.
– Глупый разговор! Если ты хотела сказать этим, что любишь меня… – Он умолк. На его непокрытую голову падали снежинки и застревали в плену волос.
Моя рука непроизвольно коснулась завитка на его виске, высвободив маленькую белую звездочку – прекрасную в своей холодной безучастности.
Если бы и я, как эта равнодушная снежинка, могла вот так легко освободиться от сжигающей меня безумной любви, став холодной и неприступной. Но хочу ли я свободы? Или для меня нет ничего драгоценнее этого плена?
Я поцеловала Л. Его губы были холодны, а руки не обняли меня, как прежде. С таким же успехом я могла бы целовать статую в Зимнем дворце.
Это был первый и последний раз, когда мы говорили о наших чувствах.
Возможно, я поспешила открыться ему. А может, каким бы ни был мой первый, второй и третий указ в роли королевы, кровавого исхода это бы все равно не изменило.
Из аэропорта Андрей отвез нас с Таней в торговый центр, где оставил, забрав вещи моей подруги в квартиру.
Таня ходила по центру со светящимися от восторга глазами, подскакивая к каждой витрине и бурно выражая свое восхищение. Она не уставала повторять:
– Как же тут здорово! У нас совсем не так!
Меня ее слова каждый раз немного задевали, но я молчала, не мешая подружке наслаждаться. Как знать, каким бы я нашла Петербург, если бы не была закинута сюда волей судьбы и вынуждена остаться. Наверняка в глазах туристов, которые в любой момент могут уехать домой, северный город прекрасен.
Наблюдая за подругой – кареглазой девушкой с колоском, худенькой, одетой в ботиночки, доставшиеся от мамы, и клетчатое пальто, купленное на распродаже, – я вдруг увидела себя глазами моих одноклассниц. И зрелище это оставило на душе неприятный осадок. Когда я успела так измениться, что смотрю на мою лучшую подругу свысока и подмечаю за ней шумность, глупую восторженность и аляповатость с тем же цинизмом, с каким встретили меня в этом городе? От собственных мыслей мне было противно.
И когда Таня перестала бегать от витрины к витрине, я поймала ее и крепко обняла, прошептав:
– Я так по тебе соскучилась.
Мне хотелось плакать. Я соскучилась по дому и по себе прежней – беззаботной, не знавшей, что я хуже других, толстая и чем-то обделенная. В той моей жизни все было проще и понятнее. И больше всего меня пугало, что новая моя жизнь поглощала меня, изменяла и словно полировала, затем слой за слоем наносила позолоту.
Все утро я проверяла телефон и в аэропорту, а потом и в торговом центре пыталась найти точки с бесплатным вай-фаем, чтобы посмотреть, не ответил ли мне Лис.
Но ни в аэропорту, ни в торговом центре я сообщения от него не получила. Мне не хватало его и очень хотелось разделить мою радость от приезда подруги с ним. Откинув неловкость, я написала ему:
«Привет! Ко мне приехала подруга, помнишь, я рассказала тебе о ней?! Как думаешь, могли бы мы все вместе сходить в ближайшее кафе? Может, тебе уже сняли гипс? А если нет, я помогу тебе, обопрешься на меня, чтобы дойти до кафе! Жду ответа!»
Но ответа все не было. Днем, пока мы сидели в кинотеатре, мне позвонил Данила и пообещал присоединиться к нам с Таней вечером.
Мы встретились у Спаса на Крови и после краткого знакомства пошли прогуляться в Летний сад.
Таня любознательно расспрашивала Данилу о том о сем, и мне от ее некоторой назойливости было неловко. А еще мне было стыдно за эту самую неловкость. Мысли, что я веду себя так, словно чем-то лучше Тани, меня напрягали.
А Таня с Данилой тем временем совершенно спокойно общались.
– А ты знал, что Теф начиная с пятого класса каждый год побеждала в беге в мешках? – с гордостью поведала Таня. – У нас в городе часто на площади устраивают гулянья и соревнования.
– Нет, она мне не рассказывала. – Данила засмеялся, посмотрев на меня. – Хотел бы я посмотреть на тебя в мешке!
Я лишь вздохнула. Таня тут же вспомнила еще о какой-то моей нелепой победе.
Мне казалось, что все эти новости из города, о котором он никогда не слышал, и сведения обо мне из детства ему совершенно не интересны. Я даже попыталась намекнуть Тане:
– Танюш, да здесь этим никого не удивишь.
Но Таня обиженно воскликнула:
– Да что с тобой, Теф! Это же было. Почему не рассказать! Если бы ты больше рассказывала о себе, то в школе к тебе бы по-другому относились, правда, Даня?
Он пожал плечами. А я чуть не рассмеялась, представив, как захожу в класс и сообщаю Кире и остальным, что я пятикратная победительница бега в мешках. Представляю, что бы они мне на это сказали. Представляю, какой оглушительный хохот бы стоял. Тут не как дома, здесь все по-другому, только разве Тане понять? Она думает, как недавно думала я, достаточно быть милой, приветливой, искренней, и люди обязательно рассмотрят тебя под старым пальто, ободранными ботинками и с немодной прической. Никому не будет дела до твоей внешности, твоих лишних килограммов и прочего. Но правда в том, что это ложь. Всем есть дело до всего на свете и до чего им дела быть не должно. Люди противно устроены!
Прощаясь у парадной, я тихонько спросила у Дани, как ему Таня. Он сказал, что она славная и забавная.
Боюсь, он и меня видел такой – забавной. Я была чем-то новеньким и свежим для пресытившегося столичного мальчика. Но свои мысли я ничем не выдала. Данила склонился к моему уху и сказал:
– Мне жаль, что мы не одни.
– Почему? – так же тихо спросила я.
– Придется отложить наш первый поцелуй.
Значит, ему хотелось меня поцеловать. От этого известия сердце взволнованно трепыхнулось.
Мой взгляд сам собой остановился на его губах. «Его поцелуй – вкуса победы, сладкий и головокружительный», – вспоминалось мне. Я ощутила, как краска горячей волной заливает щеки.
– Увидимся, – шепнула я и сбежала.
Позже мы с Таней сидели на диване, пили горячий чай с пирожными, которые купил Андрей, и никак не могли наболтаться. Ей понравился мой отец, она сказала, что за такого папашку отдала бы левую почку. Думаю, это шутка все-таки. Почку за Андрея? Она его плохо знала. Конечно, Таниной семье было тяжело, одна мать тянула четверых детей. Мама Тани работала бухгалтером в небольшом строительном магазине. Отец Тани ушел от них пять лет назад, кажется, нашел себе другую женщину.
Таня и ее братья не мечтали об институтах, они уже сейчас думали, как подзаработать денег и помочь матери. Подруга рассказала, что устроилась расклейщицей объявлений.
Когда она говорила, с присущим ей энтузиазмом, о своей новой работе, внутри я сгорала от стыда. Я здесь ела в ресторанах, витала в облаках и мечтах о парне, при этом ни в чем не нуждаясь. Конечно, меня изводили в школе, но по сравнению с житейскими проблемами подруги мои школьные неурядицы вдруг показались сущим пустяком.
А потому в наших разговорах расписывать и смаковать каждый эпизод моей школьной жизни я не стала.
Каникулы в компании лучшей подруги пролетели мгновенно. Мы посетили дворцы, соборы, музеи, побывали в разных аквапарках, Данила свозил нас на картинг, где мы погоняли на машинках. Мы виделись с ним почти каждый день, но с нами всегда была Таня, а потому мы вели себя просто как друзья. Откровенно говоря, я побаивалась того момента, когда подружки рядом не окажется и он попытается меня поцеловать. Для него в том не было ничего сокровенного и необыкновенного, а для меня как-никак – первый поцелуй. Поцелуйчики в щечку в первом классе за сиренью возле пруда не считались.
Таня меня успокаивала, говорила, что нет ничего дурного в том, что в свои пятнадцать я нецелованная. И я раньше так думала, но здесь – в моей новой школе, этом рассаднике страстей и понтов, – наверняка меня бы посчитали каким-то чудовищем, нецелованным чудовищем, достойным Кунсткамеры.
И мне очень был нужен взгляд со стороны. Не взгляд моей наивной подруги, а взгляд того, кто размышлял примерно как мои одноклассники. Мне нужен был совет соседа из дома напротив. Но парень меня игнорировал. Я это поняла, когда увидела в его комнате горящий свет и светящийся значок «О-н-л-а-й-н» в Сети. Мой друг по переписке, похоже, обиделся. Я не гордая, так и спросила: «Ты в обиде на меня?» Но и на это сообщение он не подумал ответить. Тогда я рассердилась и решила больше ему не писать.
Конечно, оставался еще Андрей, но с ним тему поцелуев я поднять постеснялась. Отец баловал нас с Таней всякими вкусностями: пиццы, мороженое, шоколад, торты и пирожные.
И если Таня ела все это как ни в чем не бывало, я заметила, что ограничиваю себя. Это заметила не только я, но и Андрей, немедленно подколовший про диету, и это заметила Таня, возмущенно заявившая:
«Ты не пластилин, не позволяй людям лепить из тебя подобие кем-то придуманных идеалов».
После этих слов я съела на один кусок больше пирога, чем планировала. Не знаю, хорошо это или нет, но на какую-то капельку Таня заставила меня заново полюбить себя. Подруга вселила в меня уверенность. И я вдруг посмотрела на многое иначе. Если я такая толстая и страшная неудачница, почему Данила – этот красивый и любимый Кирой мальчик – хочет встречаться со мной? Не с кем-то, а со мной!
За каникулы я ни разу не прикоснулась к дневнику. Тане, с которой делилась всеми самыми сокровенными тайнами с первого класса, о дневнике я не обмолвилась ни словом. Она бы никогда не одобрила и не поняла. Украсть чужое, взломать замок и рыться в чьих-то воспоминаниях? Нет, никогда!
Каникулы подошли к концу. Мы с Даней проводили Таню до аэропорта и вернулись в квартиру моего отца.
Наконец мы остались одни.
Я сидела на диване перед открытой балконной дверью, одетая в черные брюки, которые плохо сходились у меня на поясе и больно впивались в тело. Я давно из них выросла, не стоило их брать в Питер, а тем более надевать для выхода. Я просто подумала, на улице и под курткой будет не видно, что они мне маловаты. Я не планировала приглашать Данилу в гости, это вышло спонтанно. Начался холодный осенний дождь, мы стояли у парадной, и он предложил зайти в кафе, выпить чаю. Но потом внезапно достал кошелек, пересчитал деньги и извинился, сказал, не выйдет, денег мало взял. Он выглядел таким расстроенным, что я просто не могла не позвать его пить чай ко мне. Тем более что в холодильнике стоял торт.
И вот теперь я была вынуждена мучиться, сидя в тесных штанах, потому что сказать, как в фильмах: «Милый, я пойду переоденусь», – я не могла. Да и куда мне пойти? Мы уже находимся в моей временной спортивной спальне. Одно радовало: на мне была довольно просторная кофточка, скрывающая вылезшие из тесных штанов бока. Не то чтобы у меня висели бока, но впивающаяся резинка брюк создавала такой эффект. Эффект вывалившихся боков.
Данила сидел на велотренажере. На нем были серые джинсы и белая толстовка с капюшоном. Уж у него наверняка таких проблем не было. Он очень хорошо одевался, каждый день в новое. В моей прежней школе мальчики месяцами носили один свитер.
– О чем думаешь?
– Почему ты спросил? – испугалась я.
Он засмеялся.
– Просто так, – легко спрыгнул с велотренажера, подошел к дивану и сел рядом. – Твой отец скоро придет?
– Он… – Я запнулась. Все мысли были об одном: если он меня обнимет, то дотронется до боков. Я же не смогу ему объяснить, что это не толстые бока, а просто тело вылезло из тесных штанов. Закономерно было бы спросить, а почему они тесны? Не потому ли, что я разжирела? Мало кому из ребят в моей школе пришло бы в голову, что у меня не так много одежды и я, как и моя подруга, носим вещи, пока не сносим или пока не вырастем из них. Нам с мамой было что купить и помимо сотни разных штанов.
– Так что он? – Данила придвинулся ко мне и закинул руку на спинку сложенного дивана. – Почему ты замолчала? Стефа, что-то не так?
Его глаза, казалось, заглядывали в душу.
– Да все так, он придет вечером. – Я натужно засмеялась. – Там торт есть в холодильнике.
Прозвучало это весьма нелепо. Вечно голодная девушка в тесных штанах, которая ни о чем не может думать, кроме недоеденного торта. Так Даня обо мне думает?
Мне ничего не оставалось, лишь продолжить:
– Сейчас принесу чай!
Я уже начала вставать, когда его рука опустилась мне на плечи и притянула к себе.
– Да ну его, этот чай! – Его губы были в паре сантиметров от моих. И я чувствовала его горячее дыхание. Мне стало страшно.
Когда нужно сказать о том, что я не умею целоваться? Сейчас? Или потом, когда все случится, сказать, точно оправдываясь, мол, не умею.
Я так и не решила. Его губы коснулись моих, а я в этот момент думала только о боках, о штанах и о своем неумении. О чем угодно, но только не о поцелуе и не о том, кто меня обнимает.
Поразительно, как уверенного в себе, самодостаточного человека можно за считаные дни превратить в неуверенного и запуганного. Если мои одноклассники добивались именно этого, им удалось.
Когда же одна рука Дани начала медленно спускаться с моего плеча на спину, я отстранилась и вскочила.
На лице парня читалось потрясение. Мы молчали, я не знала, как объясниться. Общественное мнение так давило мне на мозг, что я стала стесняться себя и свое стеснение уже ставила выше чужих чувств.
Пришедший в себя от моего поведения Данила пробормотал:
– Стефа, если я поторопился, ты скажи.
И я, набравшись храбрости и воздуху, выпалила:
– У меня тесные штаны, дышать аж нечем. А еще… я просто раньше не целовалась.
– Штаны? – Его бровь поползла вверх, а потом он тупо моргнул: – Никогда?
Я кивнула. Он усмехнулся и похлопал по дивану.
– Расстегни ты свои штаны. Я видел тебя в купальнике. Подумаешь, расстегнутые штаны.
Я расстегнула пуговку, молнию на штанах и, с облегчением рассмеявшись, села рядом с Данилой.
Я думала, он меня поцелует, он так пристально смотрел на меня. Но Данила улыбнулся и, чмокнув меня в кончик носа, сказал:
– Ты чудо!
– Юдо, – прибавила я. И, осмелев от его тактичности и понимания, подалась к нему и сама поцеловала его в губы.
– Ты что-то говорила про торт?
Я кивнула и, пообещав: «Я быстро», унеслась на кухню.
Он мне крикнул: «Не торопись».
Разве могла я не торопиться к нему? Да у меня внутри все пело и играло от счастья. И штаны расстегнутые забылись, и мысли о моем невежестве в деле поцелуев. Я налила нам чай, отрезала торта за считаные минуты и поспешила назад в комнату.
Но у приоткрытой двери я замерла от увиденного. Данила рылся в моих вещах: перебирал книги, а затем присел возле чемодана и начал копаться в нем.
Я хотела уйти на кухню и сделать вид, что не видела. Может, ему просто стало любопытно? Некрасиво, конечно, но устраивать скандал из-за любопытства я бы не стала. Я уже сделала тихо шаг назад, когда увидела у него в руках черный дневник, вынутый из потайного отдела чемодана.
У меня внутри что-то оборвалось и полетело вниз. Наверно, это были мои рухнувшие мечты и надежды. Наверно, такое же чувство можно испытать, сорвавшись в пропасть.
Я толкнула дверь и вошла. Данила спрятал дневник под кофту и наигранно весело сказал:
– Так быстро?
Я поставила поднос на диван, а затем подошла к парню и выхватила у него из-под толстовки дневник. Парень не ожидал и потому перехватить его не успел.
– Так тебе дневник был нужен? – горько прошептала я. – Она тебя послала!
– Никто меня не посылал, – возразил он, – ты просто не представляешь, что значит этот дневник.
– Уверен, что не представляю?
– Уверен!
Разочарованная, я отступила. Он даже не попытался оправдаться, придумать какое-то сладкое вранье: например, будто думал, что дневник мой, а ему хотелось узнать о моих чувствах. Но нет, он вел себя так, словно пришел сюда спасти меня от этого дневника. Герой!
– Уходи, – услышала я точно издалека свой голос, совершенно тусклый, как будто чужой.
– Не сделай глупость, Стефа.
– Я уже ее сделала, когда поверила тебе!
Данила не выдержал моего взгляда, опустил глаза и вышел из комнаты. Вскоре я услышала, как негромко хлопнула входная дверь.
Я же присела на диван, рядом с подносом, на котором красовались куски торта, и горько заплакала, прижимая к себе треклятый дневник.
Я вовсе не нравилась Даниле, все это время по просьбе Киры он пытался добраться до ее дневника. Что сказать, парень бессердечно переигрывал. Знала ли Кира, что он целовался со мной? Или ей было все равно? Лишь бы в конечном счете он принадлежал ей. Я давно поняла, что эти ребята ко всему, даже к сокровенным вещам, таким как поцелуи, относятся проще, чем я, чем отнеслась бы Таня и мои бывшие одноклассники.

Глава 9

Не надо меня ждать

Я устала скрываться ото всех быстрее, чем он.
Л. все устраивало в наших тайных отношениях. И когда я заговаривала о том, чтобы рассказать, что мы встречаемся, хотя бы его брату, он хмурился и смотрел на меня так, словно я все хочу испортить. Я не понимала, почему он так оберегает наши встречи. Оттого, что я была младше и он стыдился меня перед друзьями, или в попытке пощадить чувства Б.?
Мысли, что он стыдится, не давали мне покоя. И тогда я раскрыла всем наш секрет. Конечно, Л. не знал, кто стоял за обнародованием наших отношений.
Я заплатила ребенку, незнакомому мальчишке, чтобы он нас сфоткал, когда мы целуемся на улице. А после, забрав фотку, закинула ее на сайт нашей школы.
Я думала, Л. просто подтвердит, что мы встречаемся, и все мои мучительные размышления о тайне наших отношений сойдут на нет.
Но вышло иначе.
На следующий день, семнадцатого апреля, ко мне на перемене подошел Б. Он без объяснений взял меня за руку и куда-то повел, на мой вопрос:
– А мы куда?
Он ответил:
– Увидишь.
Мы пришли на крышу. Я догадывалась, что речь пойдет о нашей с Л. фотографии, но не представляла, что последует потом.
– Мы давно общаемся, – начал он, продолжая удерживать меня за руку, точно боялся, что я сбегу. – И я думал, что нравлюсь тебе.
– Конечно, нравишься, – заверила я.
Но он покачал головой.
– Я думал, ты со мной, а не с ним, понимаешь?
– Сейчас ты лукавишь. Ты всегда знал…
– Я люблю тебя, – перебил он, крепче сжимая мою руку, – и хочу, чтобы ты была со мной! Мой брат поступил подло! Его бросила девушка, и он от скуки прилепился к нам, прекрасно понимая, что мы на стадии симпатии к друг другу, которая должна перерасти… Моя переросла, а твою – перехватил мой брат.
Я молчала. Непросто объяснить, что Л. не бросала девушка и что я использовала Б., пусть это использование и переросло в дружбу.
– Дай мне шанс? – попросил он.
– Нет никаких шансов, для меня всегда существовал только твой брат, – сказала я.
– Я не верю тебе, – прошептал он и, сократив между нами расстояние, впился поцелуем в мои губы. Я попыталась его оттолкнуть, но он, продолжая меня целовать, прижал меня к чердачной стене.
– Отпусти ее! – раздался крик. К нам бежал Л. Он оттолкнул брата от меня, но тот ударил его по руке, промолвив:
– Это не тебе решать.
Л. дернул меня за руку и, заслонив собой, сказал:
– Она со мной.
– Как давно?
– Достаточно давно.
Б. перевел взгляд с брата на меня, и я кивнула, подтверждая слова Л.
– Если у вас все так давно и серьезно, почему никто не знал?
Я хотела это знать не меньше Б. Но Л. молчал. И тогда брат сказал за него:
– Девчонка младше, и ты, чтобы никто не потешался над тобой, придумал скрывать ваши отношения, да? Это я пригласил ее в бассейн, я каждый раз оказывался рядом с ней, а ты… Ты просто трус!
Л. посмотрел на меня и выдохнул:
– Уйди.
Я попыталась схватить его за локоть, но он вырвался и яростно толкнул брата в грудь.
– Трус, говоришь? Но разбить тебе нос смелости хватит!
– Ну попробуй!
Они сцепились, точно два пса, передвигаясь по крыше прыжками и нанося друг другу удары.
Я поздно поняла, что они подошли слишком близко к краю крыши. Л. ударил брата прямым ударом в лицо, тот прикрыл губы, а затем яростно оттолкнул Л. Тот попятился, теряя равновесие, взмахнул руками и, зацепившись пяткой кроссовка за стык, упал с крыши.
Мой отчаянный крик разорвал тишину. Я бросилась к краю крыши. Четвертый этаж. Л. неподвижно лежал внизу на газоне.
Б. схватил меня за край кофты, как будто боялся, что я прыгну следом. А я стояла, не в силах шелохнуться, и мне было нечем дышать.
Не знаю, как пережила бы минуты и часы неизвестности, если бы не потеряла сознание. Перед глазами сперва все поплыло, стало разноцветным, а затем разом почернело.
Я пришла в себя на кушетке в медпункте, куда меня, видимо, принес Б. Но его нигде не было. Я никогда прежде не падала в обморок.
– Что с ним? – спросила я, когда надо мной возникла медсестра.
– С кем? С тем пареньком, который с крыши упал?
Я кивнула.
– В больницу увезли, жив, а это главное!
Я заплакала.
Медсестра присела рядом и гладила меня по голове.
– Ну-ну, миленькая, все с ним будет хорошо. Вот увидишь!
Но когда я приехала вечером в больницу, я поняла, что ничего уже не будет хорошо.
Л. получил множество ушибов, у него были сломаны рука, ребра и ноги. Он спал, и его родители не пустили меня к нему.
Я приехала на следующий день и узнала от его отца, что Л. увезут лечиться в Германию.
Я успела увидеть его лишь на минуту и взять за правую руку, ту, что без гипса.
Мы смотрели друг на друга и молчали.
Я так любила его, что у меня щемило сердце.
– Я буду тебя ждать, – сказала я.
– Как долго? – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла горькой и кривой.
– Очень долго, – заверила я, легко сжимая его холодные пальцы.
Он ничего не ответил, но я видела по его глазам, что он счастлив.
Л. всем сказал, что упал сам, что это несчастный случай. Но в школе после этого у меня появились враги, считавшие, что в трагедии виновата я. Мне было все равно, кто и что обо мне думает, мне было не до этого. От матери Л. я знала, что Л. получит аттестат в любом случае вместе со всеми. Оно и понятно – родство с директором гимназии. Л. уехал, и только тогда я узнала от Б., что брат не пожелал его видеть, уехал в Германию, так и не попрощавшись.
Но я не нашла в своем сердце жалости, чтобы найти в нем прощения для Б.
Мы стояли в школьном коридоре на перемене, и я сказала ему:
– Не подходи ко мне больше никогда.
Я видела, что ему больно от моих слов, но он тихо сказал:
– Ладно.
И я ушла. Забыла о нем. Я ждала Л. Я писала ему каждый день, как скучаю, как люблю его и как он нужен мне. Первые месяцы он охотно отвечал, а однажды просто замолк.
Я писала, я звонила, но в ответ была тишина. Тогда я связалась с его мамой, она сухо сказала, что лечение продвигается не слишком хорошо и сын расстроен.
После я продолжала писать Л., подбадривать его. Я отправила ему с тех пор, наверно, тысячу писем, а он мне ни одного.
Через шесть месяцев он вернулся в Питер. Я была первой, кто примчался к нему со своей глупой любовью.
Л. сидел в своей комнате на инвалидном кресле и, когда я вошла, ворвалась в комнату, даже не посмотрел в мою сторону.
– К тебе гостья, – сказала его мама, виновато посмотрела на меня и ушла.
Я вся дрожала от волнения, шаг за шагом приближаясь к нему. Присела на корточки и, заглянув в равнодушные глаза, прошептала:
– Вот я и дождалась! Привет!
Он отвернулся.
Я погладила его по руке, но он откинул мою ладонь. И после долгой паузы сказал:
– Я останусь калекой.
– Главное, что ты жив, я люблю тебя и…
– А я тебя нет. – Он взглянул на меня и прерывисто рассмеялся. – Уходи. Не надо меня ждать, не надо мне писать, не надо мне звонить… и любить меня не стоит!
– Но я не могу, – растерянно прошептала я.
– Придется.
Я стояла перед ним на коленях и просила позволить мне быть рядом. Но достучаться до него у меня не получилось. Он закрылся и захлопнул двери перед всеми, кого раньше знал.
Около недели после встречи с Л. я не ходила в школу, я постоянно плакала, и родители серьезно опасались за мое психическое состояние. Под угрозами отца отвезти меня к психиатру я вернулась в школу.
И первым, кого я разыскала перед занятиями, был брат Л. Он понимающе кивнул, когда я подошла, и сказал:
– Он не хочет меня видеть.
– Как и меня, – еле слышно ответила я.
Я дочитала дневник и удивленно принялась перелистывать пустые страницы, не веря, что это все. Но, поняв, что на этом действительно все, закрыла его и отложила. Я испытывала двоякие чувства: жалость и злость.
Конечно, эти двое многое пережили. Но сейчас эти лицемеры, запросто играющие чужими чувствами, вместе. Л. выздоровел и теперь преподает в школьном бассейне, а королева Кира правит в школе. У них все прекрасно, а у меня…
Было девять вечера, уже второй раз в дверь постучал Андрей и вкрадчиво спросил:
– Может, выйдешь и расскажешь, что случилось? В холодильнике есть торт.
Я не хотела ничего слышать про торт. Я ненавидела этот торт! Но подошла к двери и, подперев ее собой, чтобы отец не вошел, сказала:
– Нечего рассказывать. Я просто глупая и наивная.
– С парнем поссорилась?
Я вздохнула.
– Мы не ссорились. Просто он меня обманывал.
Андрей тихо простонал.
– Думаю, это было несложно.
– Да! Ты верно думаешь! Я не привыкла к тому, чтобы мне врали, меня использовали, чтобы мне говорили гадости с улыбкой, подставляли меня, били в туалете, шпыняли…
– Так, может, пора что-то менять?
– Что? Твою чертову квартиру мне сменить на гроб?
– Ну не так кардинально… – возразил Андрей.
Я медленно съехала спиной по двери и села на пол. После недолгих размышлений я сказала:
– Понимаешь, пока я сюда не приехала, я была не хуже других, у меня все получалось, меня любили… и не придумывай, будто это было неискренне и все меня на самом деле жалели, потому что я безвкусная, толстая и тупая, как ты думаешь!
– Я так не думаю.
– Ну конечно! Я ведь видела твою презрительную мину, когда ты увидел нас с мамой на лестнице. Ты сказал, что я даже не похожа на тебя!
– Я не собираюсь извиняться за свое удивление, – сказал Андрей. – Ты свалилась мне на голову, как снег в летнюю ночь, но потом я узнал тебя лучше и…
– Не надо! – перебила я. – Ты просто жалеешь меня.
– Нет, Теф, я не жалею, ты хорошая девочка, и мама правильно тебя воспитала. Возможно, твоя подруга права, надо дать одноклассникам время лучше тебя узнать?
– Ты сам в это веришь?
Он промолчал, не верил, я усмехнулась:
– Вот и я.
– Ну хочешь заберем документы? В конце концов, в Петербурге полно школ. И везде одинаково плохо быть не может.
Я не отвечала, а он продолжил:
– Или хочешь, напиши мне список имен ребят, которые тебя обижают, и я разберусь с ними! Тебя больше пальцем никто не тронет!
Я против воли улыбнулась. Эти его слова мне были так приятны.
– Спасибо. Я подумаю.
– Подумай. И если что, в холодильнике торт…
– Я знаю.
Он ушел, а я вернулась на диван, задумчиво взяла черный дневник и погладила обложку.
– Ты сама напросилась, – тихо сказала я дневнику. Когда я бросила Кире перед каникулами, что она меня возненавидит, я не представляла, как этого добьюсь, но теперь я, кажется, знала.

Глава 10

Белый плащ лжи

Я сдалась. Мне ужасно не хотелось ничего принимать от отца сверх крова и еды, но я пересилила себя и надела темно-зеленое платье с длинным рукавом, которое мне подарил отец, и сунула ноги в замшевые сапожки того же цвета, а учебники и тетрадки переложила в новую белую сумку.
Но когда я утром вошла на кухню, аплодисментов я не заслужила, Андрей бросил на меня косой взгляд и, воздев глаза к небу, спросил:
– У тебя совсем нет вкуса, да? Кто носит такие плотные коричневые колготки с этим платьем? И что у тебя на голове?
– Волосы!
– Нет.
– А что? Косичка!
– Нет. Это причесон ботанички, чей зад напрашивается на пендель.
– Ну извини! – разозлилась я, швыряя сумку с учебниками на диван.
– Иди переодень колготки.
– У меня есть только белые.
– Белые с зеленым и оранжевым будут хорошо смотреться.
С оранжевым? Он дальтоник? У меня нет ничего оранжевого, но спорить я не стала. Может, он имел в виду волосы?
Я вернулась в белых колготках, Андрей удовлетворенно кивнул, после чего взял расческу и усадил меня на табурет.
– Что ты собираешься делать?
– Не переживай, хуже не будет.
Я поздно заметила в его руках ножницы. Он отрезал мне прядь волос.
– Что ты делаешь? – заорала я, пытаясь встать.
Но он положил мне руки на плечи, утешив:
– Спокойнее. На школьных летних каникулах я подрабатывал тем, что стриг овец на одной ферме.
Я не поняла, он сравнил меня сейчас с овцой? Между тем ножницы быстро летали вокруг моей головы. Похоже, практика на овцах не забывается.
Он закончил, допил свой отставленный спортивный коктейль и сказал, взглянув на настенные часы:
– Возьми в холодильнике йогурт и шевелись, я уже опаздываю.
В прихожей я подошла к зеркалу, рассматривая свою новую прическу. Куча рваных прядей, их все теперь и в хвост или косичку не собрать. Что-то в моем образе было неуловимо знакомое, только память никак не могла выловить нужное воспоминание.
Андрей достал из шкафа новое оранжевое пальто и зеленый шарфик. Помог мне надеть его и отошел, оценивающе разглядывая меня.
– А знаешь, неплохо! – пробормотал он.
Мы вышли из дома, дворничиха тетя Маша меня даже не узнала, прошла мимо, ворча:
– Водит, водит, дочери бы постыдился.
– Тетя Маша, это же я! – крикнула ей.
Женщина обернулась и радостно воскликнула:
– Не признала! Шикарно выглядишь!
Уже в машине я наконец поняла, что в моей прическе до боли знакомого. На приборной доске у отца валялся журнал с какой-то рыжеволосой моделью, подстриженной точь-в-точь, как я. Вернее, это я – как она благодаря Андрею.
Пока мы ехали, я через силу выпила йогурт. Нервы были на пределе. Назад пути нет! Или есть? Если я проверну то, что собираюсь, я не просто удостоюсь Кириной ненависти, я буду купаться в ней – в ненависти, точно в бассейне. Потому что ненавидеть меня будет не одна Кира. Ну и пусть!
За раздумьями я не сразу заметила, как Андрей остановил машину рядом со школой. Я уже хотела выйти, когда он спохватился:
– Совсем забыл.
Он достал из бардачка коробочку. Но я сразу ее оттолкнула.
– Я не возьму.
Он сам открыл коробочку и протянул мне золотые часы.
– Бери.
– Ты хоть понимаешь, куда я иду?
– Понимаю. – Он взял мою руку и застегнул на них часы. – Если тебя обворуют или какие-то твои вещи испортят, мы подадим на школу в суд.
– Делать тебе больше нечего, как только судиться со школой.
– До этого не дойдет. Никто не станет избивать девочку в платье за… не важно сколько и в золотых часах. Жаль, у тебя не проколоты уши. Впрочем, можешь сказать, что серьги носишь в местах поинтереснее!
– Но это неправда!
– Кому интересна правда? Будешь вести себя скромно и не позволять парням лишнего, никто не узнает.
Я покорно кивнула.
– А с чего во мне такие перемены, как это объяснить?
– Скажи, пишешь статью.
– Какую еще статью?
– «Поведенческие особенности стай в образовательных учреждениях».
– Но я не пишу статьи!
– Об этом никто не знает.
– Но с меня не слезут, пока я не покажу статью.
– Скажи, сдала редактору.
– Какому редактору?
– Журнала.
Кажется, у него находились ответы на все вопросы.
Но я все еще не была убеждена.
– Прекрасно. Но через месяц, через два меня спросят, и где статья?
– Напечатаем что-нибудь в какой-нибудь «Мурзилке». Не беспокойся.
Я вылезла из машины и направилась к школе. Каждый мой шаг сопровождался гулким ударом трусливого сердца. О как оно боялось, просто тряслось в ужасе от задуманного. Я не интриганка, строить козни для меня в новинку.
У школы никто не стоял, я опаздывала. Но мне это было на руку. Я не стала переодевать сменку, тут вообще это не было принято, как я успела заметить. Оставила пальто в гардеробе, а когда прозвенел звонок, подождала, пока в коридорах стихнут последние звуки бегущих на урок ног, и достала из сумки стопку листов с отсканированным дневником Киры. Каждый экземпляр был скреплен скрепкой.
Затем я прошлась по всей школе и на скамейках, на диванах, на столиках, и где только можно оставила распечатанные экземпляры дневника.
В какой-то миг, обернувшись на коридор с заботливо оставленными на диванах листами, я по-настоящему испугалась. У меня перехватило дыхание и сердце заколотилось так сильно, что в ушах зазвенело.
Но я убедила себя, что ребята этой школы должны знать, кому безропотно преклоняются. Кира давно заслужила полного и сокрушительного фиаско. Я достаточно долго терпела ее выходки.
Глубоко вздохнув, я пошла на урок. Извинилась перед учительницей и под удивленными взглядами одноклассников села на место.
– Преображение гадкого утенка, – фыркнула Яна, одетая в серый офисный костюм и белую блузку.
Кира дунула на челку и, взглянув на меня, прищурила глаза:
– Как интересно. А ты, оказывается, умеешь одеваться. Чего же раньше ходила как чума?
Я как можно пренебрежительнее дернула плечом.
– Эксперимент. Писала статью.
– О чем это ты? – нахмурилась Кира.
– «Поведенческие особенности стай в образовательных учреждениях», – выдала я придуманную отцом тему, – ты, твои стервятники и вся эта школа стала отличным материалом!
– Девочки! – строго воскликнула учительница. – Я вам не мешаю?
– В данный момент или вообще? – вызывающе спросила я.
Учительница остолбенело уставилась на меня. В глубине души я сгорала от стыда, но внешне я осталась скучающе-надменной. Новый образ, что поделать!
Я уселась на свое место, учительница, покачав головой, продолжила урок.
По классу пронесся шепоток, многие смотрели на меня с любопытством. А Кира вообще не сводила с меня глаз.
У меня же на душе остался неприятный осадок после моей грубости. Я ненавижу хамить людям и не делаю этого, или правильнее – не делала. Но желание выжить в этой школе не оставляет мне выбора. Или я вру себе? И выбор есть? Не знаю. Или я снова вру себе и все я знаю, просто ищу себе оправдание.
Мне было стыдно не только перед учительницей, я испытывала стыд и страх за листы с отсканированным сокровенным дневником, благодаря мне растиражированным по всей школе.
Я не слушала учительницу, я считала минуты до звонка. Конечно, была возможность выйти в туалет, пробежать по школе и собрать листы, но я была уверена, что кто-то распечатки уже нашел и читает. Поздно было поворачивать назад.
Прозвенел звонок, а я так и осталась неподвижно сидеть за партой.
Кто-то прошел мимо, обронив:
– Картье, клевые часики! Это ведь модель «Tank Anglaise»!
Донесся шепот:
– Какие перемены! Одежду из секонд-хенда она сменила на дизайнерские шмотки, недурно.
– А кто у нее родители?
Я не стала дальше слушать, поднялась, скинула тетрадки и ручки в сумку. На выходе дорогу мне преградила Кира. Яна держалась чуть в стороне.
– Думаешь, если нацепила это все, крутая те-перь?
– А ты хочешь проверить? – внутри вся дрожа, как можно спокойнее спросила я.
Она молчала, тогда я оттолкнула ее со словами: «Уйди! Поверь, у тебя скоро будут дела поважнее меня!» – и зашагала прочь.
– О чем это она? – спросила Яна.
– Какая борзая! Она что, действительно ради статьи строила из себя непонятно кого?
О чем дальше они говорили, я не слышала. Но, проходя в коридоре мимо диванчиков, я заметила девочек, с любопытством листающих мои распечатки.
На первом этаже и вовсе собралась кучка старшеклассников, которые со смехом читали вслух записи из дневника.
Услышав текст дневника, декламируемый нарочито писклявым голосом, мне стало не по себе, а собственный поступок вдруг показался чудовищным. Я всегда знала, что поступок дурной, но не осознавала до конца, что ли.
Мимо меня пробежали одноклассницы, и одна спросила:
– Эй, Стефа, не знаешь, в каком кабинете сегодня будет история?
Они обращались ко мне – это не шутка и не сон.
Я бросила:
– Я тебе что, бюро ответов на глупые вопросы? В каком всегда проходила, в том и будет.
И подружка девушки, задавшей вопрос, засмеялась над ней. А задавшая вопрос покраснела, и они обе ушли.
Почему здесь так? Чем лучше относишься к людям, тем они хуже к тебе. Но стоит лишь нагрубить и огрызнуться, теряя человечность, как тебя сразу признают за равного себе человека.
На втором уроке, похоже, Кира еще не знала о дневнике. Я очень внимательно за ней наблюдала. На третьем и четвертом моя врагиня все так же оставалась спокойна, заставляя меня гадать, почему ей до сих пор не донесли новость. Мне закралась мысль, что Кира пытается скрыть свою причастность к дневнику. Ведь в нем не было имен.
Но на перемене перед пятым уроком к кабинету, где у нас должна была пройти алгебра, принесся Данила. Он грубо схватил меня за руку и развернул к себе. Но, увидев меня, он, похоже, забыл, что хотел сказать, потому что просто взирал на меня несколько секунд.
– Полегче, – вырвала я свою руку из цепкого плена его пальцев.
Наконец, он пришел в себя от случившихся со мной перемен. Но сказал совсем не то, что я рассчитывала услышать.
– А ты стоишь ее, – промолвил он, отступая, точно ему было противно так близко стоять.
Я была не готова к таким словам, а потому растерялась.
Данила, не дождавшись от меня ответа, добил:
– Жаль, что я не понял, чего ты стоишь, раньше.
– Теперь знаешь. А за то, что сообщила всем, чего стоит Кира, не благодари. Она сама напросилась!
Он изумленно переспросил:
– Кира?
А потом он начал смеяться, сперва тихо, а потом все громче – до хохота. А отсмеявшись, сказал:
– Наивная девочка, ты затеяла игру, даже не зная, против кого играешь.
Он ушел, а я ощутила, что меня прошиб пот, а после зазнобило. Я точно во сне дошла до кабинета алгебры и геометрии.
Кира стояла в сторонке с Яной, как ни в чем не бывало болтая.
Не раздумывая ни секунды, я подошла к девушкам и попросила у Киры:
– Дай любую свою тетрадь.
– С чего бы это? Ты вообще страх потеряла? – яростно фыркнула девушка, но почему-то полезла в сумку и вытащила тетрадь. – Зачем тебе?
Я вырвала у нее из руки тетрадь, открыла ее и издала жалобный стон. Это была тетрадь по литературе, где на первой же странице красовалась жирная тройка. Но даже не это привлекло мое внимание. Почерк. Он был другим. Ровный, разборчивый и красивый, совершенно не такой почерк мне пришлось расшифровывать в черном дневнике.
Я вернула тетрадку и отошла.
Кира прошипела:
– Да она чокнутая!
Я стояла точно по голове ушибленная пыльным мешком. У меня пульсировало в висках. Я ошиблась. Ошиблась! Это был дневник не Киры. Но чей же он?
Я медленно обвела взглядом стоящих у кабинета девчонок и неожиданно поняла то, что всегда было на поверхности, но никогда, никогда в жизни не уложилось бы в моей голове. Потому что подобное просто за гранью моего понимания.
Сосед мне как-то сказал, что я должна найти человека, который стоит за всеми нападками на меня, – врага № 1. И я была убеждена, что нашла. Кира была такой подходящей. Но все это время я глубоко заблуждалась. Мне пустили пыль в глаза, застелив от меня правду белоснежным плащом лжи.
Враг № 1 всегда находился рядом, пряча за улыбкой острые зубы, способные разорвать любую, кто встанет на пути.
Одного я до сих пор не поняла, как я могла перейти ей дорогу? В какой момент?
Целый урок и следующую перемену, наблюдая, как одноклассники носятся с листовками дневника, я усиленно размышляла.
Нас запустили в кабинет пораньше. Многие расселись по своим местам. Учительница попросила меня вытереть доску.
Когда я уже закончила и шла на свое место, в класс вошла Лия, одетая в платье столь символичного – кровавого – цвета.
К ней подошел одноклассник и, показав распечатку с дневником, спросил:
– Ты уже видела?
Взгляд ее голубых глаз остановился на распечатке, затем медленно, точно змея перед смертельным прыжком, скользнул на меня и замер.
Я смотрела на нее, пытаясь осмыслить: ну как можно натравить на человека злых собак, а потом подать платок, чтобы вытереть кровь. Она обнимала меня в туалете и утешала. Она разговаривала со мной, когда другие отворачивались. Потому что она им так повелела. И когда все нацепили черные маски, сама осталась белой и пушистой. Она была для меня единственной нормальной, а оказалось – самой ненормальной.
Даже сейчас, казалось бы, побежденная, она наводила на меня ужас.
Дрожащими от волнения пальцами я расстегнула сумку, достала ее дневник и протянула ей. В классе стало тихо-тихо, и, когда она взяла дневник, я спросила:
– У меня лишь один вопрос: кто такая ПМ? – Она молчала, а я спохватилась: – И почему – я?
– Это уже два вопроса. – Лия взглянула на Киру и сказала: – ПМ – пушечное мясо. – Она чуть приподняла дневник, обронив: – Мило с твоей стороны, что ты решила его вернуть.
От ее взгляда у меня волосы на затылке зашевелились. Лия развернулась и вышла из класса. Кира сидела с пунцовыми щеками.
После ухода Лии все разом заговорили. Я еще стояла у доски.
Яна, сидящая на первой парте в центре, покрутила у виска и пробормотала:
– Новенькая, ты самоубийца!
У меня из груди вырвался вздох, а потом я громко вскричала:
– Да что с вами? Почему вы ее боитесь? Почему делаете то, что она скажет, у вас своих мозгов нет?
Мне так никто и не ответил. Пришла учительница, и начался урок.
Да, я читала чертов дневник, я знала, что его владелица – первоклассный манипулятор, но я категорически отказывалась верить, что целый класс не может противостоять одной выскочке.
После уроков я забрала пальто и поскорее уехала домой. Я не чувствовала вкуса победы. Таня сказала бы, что я проиграла, если подстроилась под тех, кого презирала за их поведение. И наверно, была бы права.
Я никак не могла переварить, что за всеми моими школьными злосчастьями стояла не Кира. Я уже привыкла ее ненавидеть. Она была самой подходящей мишенью. А Лию я уважала, Лией я восхищалась и вот так перевернуть свои чувства по отношению к ней за пять минут не могла.
У меня в душе царил такой беспорядок. Я корила себя, что была столь самоуверенна, не замечала подсказок. Учительница литературы ругала Киру за списанное с ГДЗ сочинение. Данила, когда Кира меня сфотографировала, сказал «Девчонки», имея в виду Киру и Лию, а не Киру и всех остальных.
За время, которое я знала Киру, мне следовало понять: не ее это почерк, делать что-то без огласки. Я начинала понимать Лию, она выбрала своей правой рукой Киру – тщеславную и стремящуюся быть в центре внимания. Лия ей это позволила. А сама оставалась в тени, училась, стремилась, развивалась. Ей не нужны были фанфары, лишь выполнение ее поручений. Например, извести меня.
В своей комнате я хотела переодеться, но заметила через балконную дверь движение на балконе соседа из дома напротив.
Я выскочила на свой балкон, но было уже поздно.
Я достала телефон, вошла в Сеть и напечатала: «Ты нужен мне!» Но напрасно я ждала, он не ответил. Тогда мои и без того расшатанные нервы сдали. Я вылетела из квартиры и, перебежав улицу, зашла в парадную дома напротив. Мне повезло, что женщина с коляской заходила, я придержала ей дверь и как ни в чем не бывало вошла. Поднялась до нужного этажа и позвонила в квартиру.
Дверь мне открыла женщина с темными длинными волосами, спускающимися ниже груди, одетая в шелковый халатик.
– Здравствуйте, – пролепетала, – я к вашему сыну.
Я не ошиблась. Женщина удивленно вскинула брови.
– К Денису? Ну проходите.
Она повесила мое пальто в шкаф и кивнула на дальнюю дверь по коридору.
Я постучала и потянула за ручку двери.
За ней оказалась в белых тонах полная света комната. А у балконной двери на инвалидном кресле сидел юноша с кудрявыми волосами и серыми глазами.
– Здравствуй, девочка с Черного Холма, – сказал он.
Таково было происхождение названия моего родного города, на калмыцком Харабали означало «черный холм». Значит, он интересовался.
Я оперлась спиной о дверь, боясь упасть.
«Его глаза – это туман вечерами. Его улыбка – солнца восход. Волосы цвета тлеющей сухой ржи. Его голос и смех музыка для моего кружащегося в тишине сердца. Его безразличие – холод стали, кромсающий душу».
Передо мной был он – мальчик из черного дневника.
Вовсе не Данила встречался тайком от брата с Лией, упал с крыши, поссорился с девушкой и братом, а потом выздоровел. С крыши упал другой… и он не выздоровел.
– Здравствуй, – с трудом вымолвила я и, цепляясь за последнюю надежду, спросила: – Ты ведь упал не когда на лыжах катался?
Мой взгляд бесцельно скользил по комнате, пока не замер на черной бутылочке с надписью «Black XS». У меня сердце ухнуло куда-то в живот. Я уже знала ответ.
Денис покачал головой.
– Лыжи тут ни при чем. Зачем ты пришла?
– Я… я хотела сказать тебе, что твоя обида на меня глупа, но…
– Но что?
Осознание того, что я натворила, медленно, точно пазл, собралось воедино.
– Ты возненавидишь меня! – горько прошептала я и, схватившись за ручку, выдохнула: – Я лучше пойду. Прости.
И я убежала. Мне еще никогда не было так стыдно. Я хотела ответить на пощечину пощечиной. Хотела отомстить Кире. А отомстила совсем другим людям, не подозревая, что произошла трагедия, в которой не место моим мелким обидам.
Теперь я поняла, почему Денис так резко оборвал со мной общение, он увидел меня со своим братом. Почему же меня не удивило, что Данила знает наизусть меню в ресторане, который находится возле дома моего соседа? Почему я была такой слепой и беззаботной?
Денис видел во мне друга, возможно, единственного собеседника, ведь, судя по записям Лии, всех друзей он оттолкнул, а я начала крутить любовь с Данилой, и мне было некогда написать моему другу. Для него это было непросто, девчонка не ответила на сообщение, он это воспринял как предательство, где девушка выбрала его брата. Брата, который, как наверняка думал Денис, украл его жизнь, его возлюбленную и даже парфюм украл, а теперь еще и подругу по переписке. А что ему еще думать?
Я побродила по проспектам и улочкам Петербурга и вернулась в квартиру отца. Андрей был уже дома. Я прошла на кухню, он меня встретил вопросом:
– Ну как прошло?
– Нормально.
– А что с лицом?
– А что с ним? – вяло отозвалась я, забираясь на высокий табурет.
– По нему проехался каток марки «Скорбь». Если все прошло нормально, в чем дело?
Я сняла часы и положила перед собой на барную стойку.
– А если бы у меня не было всех этих вещей, что бы я делала?
– Зачем думать о «если бы», вещи есть, проблема решена, живи и радуйся. Я тебе купил там кое-что еще из вещей, у тебя в комнате.
Мне бы следовало поблагодарить, но я заплакала. Андрей вздохнул и похлопал меня по руке.
– Ну чего ревешь?
– Я сегодня мерзко поступила. Я не хочу быть такой.
– Иной раз, чтобы тебе позволили быть человечной, на какое-то время от человечности приходится отказаться.
Я посмотрела на него через пелену слез.
– Я хочу домой, к маме.
– И ты очень скоро поедешь! – заверил он. – Воспринимай все проще, как игру. Проиграла раунд, сохранись и проходи заново. Возможно, у тебя ничего не выйдет. Но ты все равно уедешь домой, так какая разница? Проживи эти оставшиеся месяцы так, словно все это – не важно.
Вроде бы совет был дельным. Мне в самом деле жить тут не придется, так почему я веду себя так, как будто должна завоевать место под солнцем? Я никому и ничего не должна в этом чужом мне городе. Дома все будет иначе!
Я всхлипнула.
– Я тебя ненавижу… А ты жалеешь меня, покупаешь мне дорогущие часы…
Он пожал плечами.
– Я купил их не для тебя, девушка одна вернула, когда мы расстались. Я подумал, чего они будут валяться в ящике! А что до твоей ненависти… Ты все равно уедешь, вряд ли мы будем писать друг другу письма. Если тебе легче ненавидеть меня…
– Мне не легче.
Андрей указал мне на пакет из супермаркета.
– Я тут купил продуктов, возможно, тебе захочется что-нибудь приготовить. Ты говорила, вы с мамой любите готовить.
– Это так. – Я заглянула в пакет и вздохнула. Только у нас с мамой никогда не хватало денег на такие дорогие и вкусные продукты. Я через силу улыбнулась. – Спасибо.

Глава 11

Приглашение на суп

Утром я надела новенькие голубые джинсы от Calvin Klein, бело-голубой свитер и коричневые сапожки на белом меху, который красиво загибался выше щиколотки. Андрей купил мне кучу разноцветных сумок и еще пару курток.
Сегодня я выбрала коричневую с белым мехом.
Когда мы вышли из дома, отец спросил:
– А где твоя сумка с учебниками?
– Разве ты не сказал мне жить так, словно все это не важно?
– Да, но…
– Так вот сегодня забью на школу, ты чиркнешь мне записку?
Андрей помолчал, раздумывая, а потом спросил:
– А ты не отстанешь, если будешь часто прогуливать?
– А я часто не буду. Обещаю.
– Ладно, – он открыл дверцу машины, – тебя подвезти? Ты вообще куда?
В его нарочито беззаботном тоне я расслышала беспокойство, и мне стало приятно.
– Да мне тут недалеко. Езжай!
Он уехал, а я дождалась у дома напротив бабульку, выходившую из парадной, и проникла внутрь.
Я сперва позвонила в дверь, а уже потом подумала, что слишком рано пришла.
Но дверь мне снова открыла мать Дениса, только теперь на ней был не халат, а офисный серый костюм.
– В прошлый раз вы так быстро ушли, – начала она, но я перебила:
– Да, простите, я Стефания, живу в доме напротив, мы с Денисом подружились на… на балконах.
– На балконах, – повторила женщина, – как… необычно.
– Я, наверно, рано…
– Да уж! Но он завтракает, проходите, имя у вас необычное.
Я прошла на кухню.
Денис сидел на диване. На столе стоял чай и тарелка с пятью бутербродами с сыром.
– Привет.
Он молча кивнул.
– Стефания, – вошла на кухню его мама, – мне пора бежать на работу, чайник горячий, пейте чай, в буфете есть сладости, не стесняйся, угощайся всем, что найдешь! Может, хоть с тобой он поест нормально!
– Спасибо.
Она ушла, а Денис проронил:
– Ну садись, раз пришла.
Я опустилась на стул и пробормотала слова, которые готовила всю ночь:
– Денис, прости меня! То, как я поступила вчера, убежала, ничего не объяснив, это было некрасиво. Я пришла все тебе объяснить, если ты захочешь меня выслушать.
– Как будто у меня есть выбор.
– Конечно, есть!
– Если бы ты хотела мне его оставить, выбор, то написала бы по Интернету нечто вроде: «Можно, я приду в гости?» Я бы написал тебе: «Нет». И это бы называлось выбором.
– Начнем с того, что ты бы мне не ответил! – вспылила я, тут же забыв, что собиралась умолять о прощении. Да, идея Андрея жить так, словно все это не важно, мне понравилась. Но я поняла, что дружба с соседом началась еще до школы и до того, как мне понадобился совет от отца, как мне жить. Дружба с Денисом была за пределами того, что для меня было не важным.
– Нальешь себе чаю или сразу к делу? – усмехнулся он.
– Без чая как-нибудь… Я сразу к делу. Помнишь, ты мне сказал отыскать в школе врага номер один, того, кто стоит за всеми нападками на меня?
– Угу. – Он отхлебнул чай и откусил бутерброд.
– Так вот, была одна девчонка – Кира, она постоянно задиралась, и я была уверена, что она и есть враг номер один. Кира влюблена в Даню, тренера по плаванию. – Я нарочно не назвала его братом. – И однажды после тренировки я в раздевалке нашла дневник на замке. Ну я тебе говорила про дневник! К раздевалке вернулась Кира. Я поняла, что дневник ее, и собиралась отдать, но она начала меня оскорблять, и я…
– Ты не отдала.
Я кивнула.
– Дома я взломала замок и стала читать. В дневнике была история девушки и двух братьев… Я была убеждена, что эта история о Кире и Даниле. Но Данила начал ухаживать за мной, я верила ему и была так счастлива, что забыла обо всем на свете… и… и о моем друге… о тебе.
– Друг… громко сказано. Подумаешь, виртуальная переписка.
– Неправда, ты первый, кто протянул мне руку в этом городе. А я… я была слишком занята, чтобы понять, что обидела тебя. Но ты не думай, что я такая счастливая… Данила просто использовал меня и подбирался к дневнику. Я поймала его, когда он пытался его выкрасть. Я была так обижена, зла на него и на Киру, думала, что он после падения с крыши выздоровел и теперь вместе с Кирой интригует. И тогда я распечатала дневник и распространила его по школе.
Денис выглядел совершенно спокойным. Он приподнял лежащую на диване телевизионную программку и достал из-под нее распечатанный экземпляр дневника.
– Вот этот?
– Откуда у тебя…
– В почтовый ящик вчера вечером бросили.
Я убито кивнула:
– Да, этот. Вчера я узнала, что мой враг вовсе не Кира, Кира в этой истории всего лишь ПМ – пушечное мясо. А дневник написала…
– Лия, – закончил он за меня.
– Да. А парень, которого она любила, вовсе не Данила, а ты. И если бы я только знала… Я бы никогда не поступила так с тобой!
– Знаешь, это заблуждение. Если ты поступила дурно с кем-то, кто, по твоему мнению, этого заслуживал, то могла бы так поступить с кем угодно. Думаешь, все сразу рождаются плохими? Нет. Просто с каждым не тем поступком человек все меньше придумывает для себя оправданий. А однажды оправдания не тем поступкам становятся не нужны. Потому что в твоем понимании эти поступки совершенно нормальны. Вслед за своими поступками меняемся и мы!
– Но ты сам мне советовал распечатать дневник, помнишь? А как же твой совет, защищаясь, нападать? Вот я и напала! Легко давать совет нападать, если нападать будут не на тебя, да?
Он кивнул.
– Точно.
– И теперь я виновата. Я не умею нападать, напала, а вышло черт-те что… Гол в свои ворота!
– Ты скромничаешь. – Он прихлебнул из чашки.
– Что мне теперь делать?
– А ты, значит, за еще одним советом пришла? Пожалуй, я воздержусь.
Мы негромко вместе засмеялись, и мне внезапно так стало легко и хорошо, что, не в силах этого скрывать, я выпалила:
– Мне так тебя не хватало! Теперь я знаю твое имя. Денис.
Его лицо помрачнело, улыбка исчезла.
– Теперь ты знаешь, что наша переписка никогда не перерастет в прогулки под луной. Да и если бы… ты в любом случае не девчонка моих грез.
Его слова меня уязвили, но я проигнорировала их, понимая, каково ему сидеть в четырех стенах, когда остальные студенты – тот же его брат – живут полной жизнью.
– Родители тебя не вывозят? – спросила я.
– Я сам не хочу.
И тут меня осенило.
– Ты не учишься в СПБГУ, верно?
Он едва заметно кивнул. Я заметила в углу костыли.
– Ходишь на них?
– Немного. По комнате.
– Но почему? – вскричала я. – Ты должен выходить на улицу. Тебе нужно дышать воздухом… и не только на балконе! – Я вскочила. – Давай прямо сейчас?
– Ты рехнулась? – поморщил он нос.
– Нет. Я помогу тебе, давай выйдем во двор и просто посидим на скамейке?
– Зачем?
– Ну… я не знаю.
– Думаешь, пришла такая сестра милосердия и круто изменила мою жизнь, да? – Он пренебрежительно засмеялся. – Иди домой… или в школу, или куда там тебе еще нужно, мы не будем друзьями.
Я стояла перед ним с красными от стыда щеками, но он потянулся за пультом и включил телевизор. Я гордо вышла из кухни, уже надела ботинки, когда у меня всплыли строки из дневника Лии. «Я стояла перед ним на коленях и просила позволить мне быть рядом. Но достучаться до него у меня не получилось. Он закрылся и захлопнул двери перед всеми, кого раньше знал».
У меня в груди что-то заныло. Я быстро скинула ботинки, вошла в кухню, взяла со стола пульт и выключила телевизор.
– Не обнаглела ли ты? – рассердился Денис.
Я решительно взяла костыли и заявила:
– Я знаю, что ты делаешь!
– И что же?
– Отталкиваешь людей, которым ты не безразличен, – вот что! Ты оттолкнул своих друзей, Лию… брата.
– Дура! – крикнул он. – Люди дорожат тобой, пока ты можешь им что-то дать. А что и кому я могу теперь дать?
– Сам дурак! – огрызнулась я. – Самое важное, что один человек может дать другому, – это себя и свое общество!
– Ну да-а! И много кому в школе из ребят ты предложила себя и свое общество? Ой, постой, интереснее другое, кому это вообще было нужно?
– Не ты ли говорил, что нравишься людям?
– Нравился, – угрюмо поправил он, – пока был здоров.
– Я – не показатель, твоя девушка Лия настроила всех против меня, может, если бы не она, я кому-нибудь и понравилась бы! – Я протянула ему костыли.
– У меня нет девушки, – он вырвал у меня костыли. – Черт с тобой. Пошли на скамейку.
Я заметила пищевую пленку и завернула в нее четыре бутерброда, объяснив удивленному Денису – на воздухе разыгрывается аппетит.
Он смерил меня взглядом и буркнул:
– Кому-то можно и смирить свой аппетит.
Я отмахнулась.
– Говори что хочешь. Ты злой, потому что инвалид. Но инвалид – это не приговор, как и толстая.
– Это уж точно, пончик, ты-то похудеть можешь. А я… – Он замолк и оперся о костыли, начав медленно подниматься с дивана. Его лицо напряглось, и на лбу выступила испарина.
– Давай помогу? – предложила я, протягивая руку.
– Не трогай, – прорычал он. Я отступила. Одно то, что он согласился выйти, было победой. И я решила не торопить его. Однажды он позволит себе помочь. «Однажды». Собственные мысли напугали меня. Это «Однажды» не было похоже на такое короткое «Однажды», которое уместилось бы в год моего здесь пребывания, оно больше походило на «однаааааждыыы», протяжное, длинное, имеющее будущее и зачем-то планирующее на годы и годы вперед.
Мы преодолели спуск по лестнице. Самое сложное было позади! Денис держался очень мужественно и уверенно.
А я болтала о всякой ерунде, чтобы отвлечь его от мысли, что мы двигаемся слишком медленно.
– А почему Лис? – спросила я. – Теперь-то можешь сказать?
– Лисицын, – коротко пояснил он.
Мы вышли из парадной, и Денис замер на крыльце, прищурив глаза. Постояв так с минуту, он добрался до скамейки.
Мы уселись, он дернул плечом.
– Довольна?
– Ага. – Я развернула бутерброды и подала ему.
Он нехотя взял. Но есть не стал. А я, не стесняясь, принялась за бутерброд. Сливочное масло и сыр, мягкая булка, я просто наслаждалась, подставив лицо ветерку.
Посмотрев на меня, Денис тоже откусил от своего бутерброда.
– Я бы сейчас маминой тушеной картошки с мясом навернула, – призналась я.
Он хмыкнул.
– Такая вкусная?
– Не то слово – божественная!
– И часто твоя мама ее готовила?
– Не-е, мясо же дорогое.
Денис помолчал, а потом протянул:
– А папаша у тебя при деньгах… Круто тебе с ним жить?
– Нет, вовсе не круто. Мне с мамой лучше, даже без денег. Она любит меня, а я ее. А отцу я никогда не была нужна, ни тогда, ни сейчас.
После некоторых раздумий Денис дожевал бутерброд и сказал:
– А может, нужна, только он сам еще не понял. И раньше не понимал, потому что не знал тебя.
Я всучила ему второй бутерброд.
– Чушь это все! Мне он даже не нравится. Такой напыщенный, вечно снисходительный умник. Я не нужна ему, а он не нужен мне – вот и все! Ну а твой отец, чем он занимается?
– Он журналист, всегда в командировках.
– А мама?
– Партнер в юридической конторе.
– Ты поэтому хотел поступить на юрфак?
– Нет, я собирался поступать в Лесгафт, как и Даня, мы хотели учиться вместе. Родители не одобряли, отец рассчитывал, что я пойду на журфак, а мать ждала, что я пойду по ее стопам.
– Ты выбрал мамин путь, – поняла я.
– Ничего я не выбирал. Просто соврал тебе.
– Любая ложь имеет под собой правду. Ты мог бы соврать, что учишься на журфаке, разве нет?
– Нет, после того как отец отказался от меня.
– Как это отказался?
– Когда выяснилось, что нормальным я уже не стану, он все реже появлялся дома, последний раз я видел его четыре месяца назад. – Он вздохнул и, выдавив улыбку, сказал: – А, к черту его. Он неудачник, который просто не умеет смотреть в лицо трудностям. Не смог смириться, что его сын калека, а жена – успешная женщина, которая содержит семью и в нем, в общем-то, не нуждается.
– Я и не знала, что у тебя…
– Все так сложно? – Он рассмеялся. – Да, Теф, как ты понимаешь, весить больше, чем хотелось, не самое страшное в жизни!
Я рассмеялась.
Мы ели наши бутерброды, беззаботно болтая, как прежде в Интернете. Только о дневнике, Лие и его брате мы не говорили, старательно избегая этих тем.
Так мы просидели до обеда и опомнились, лишь когда Дениса окликнули:
– Сынок! – Его мама стояла у парадной, потрясенно глядя на нас. Она подбежала к нам и так счастливо и растерянно посмотрела сперва на Дениса, потом на меня, что я не удержалась от улыбки.
– Вы не замерзли? А обедать не хотите? Может, сюда вынести что-нибудь покушать? Или плед? – тараторила женщина.
Похоже, она была так счастлива видеть сына на улице, что была готова, если он пожелает, вынести ему сюда даже тарелку с борщом.
– Мам, – засмеялся Денис, – ну не надо ничего.
– Знаете, я приглашу его обедать к себе, – успокоила я его маму. – Я вчера приготовила суп-пюре.
Я еще никогда не видела таких благодарных глаз, обращенных ко мне. Представляю, чего ей стоило больше года уговаривать этого упрямца жить дальше.
– Ну я пойду? – спросила мама у Дениса. Он кивнул, а когда она скрылась за дверью парадной, спросил у меня:
– Ты правда думаешь, что я пойду к тебе обедать?
– Конечно, я ведь завтракала у тебя!
– Ты сумасшедшая, Теф. Суп-пюре, серьезно?
Я повела плечом.
– У меня есть еще торт. Но если честно, отношения с тортами у меня сложные!
– Это еще почему?
– Пошли ко мне? Расскажу!
Он взял костыли и пообещал:
– Ну смотри, если твой рассказ окажется фигней, я раскритикую суп!
Я поднялась со скамейки.
– Ты раскритиковал меня… критику в адрес супа я точно переживу!
Он двигался на костылях, чуть позади меня, тяжело сопя. Но мою помощь, предложенную ему, категорично отверг. Чертов гордец.
Подъем по лестнице на четвертый этаж был еще одним испытанием для него, но даже когда ему было очень тяжело, на мое: «Держись за меня» – он процедил:
– Пробегись пока туда-сюда, может, скинешь парочку кэгэ!
– Ты скотина, – без эмоций сказала я.
– Это синоним к слову «инвалид», – проворчал он.
– Хочешь сказать, все инвалиды такие же злые? Чушь! Ты и до травмы был…
Он остановился, опершись на костыли и переводя дух.
– Каким?
– Ну как бы тебе помягче сказать… Не очень!
– А тебе-то откуда знать? Дневник?
Я взглянула на него.
– А почему ты скрывал свои отношения с Лией?
Думала, он разозлится и уйдет, но он, помолчав, нехотя ответил:
– Из-за Дани. Она ему нравилась. И я знал, в день, когда он все узнает, мы с ним серьезно поссоримся. Мы были не просто братьями, мы были лучшими друзьями.
– Она того не стоила! Не стоила вашей дружбы! – досадливо цокнула я языком.
– А она тебя неплохо достала, да? – кривовато улыбнулся он.
– Точно. Можно, я спрошу тебя?
Он пожал плечами.
– Ну спроси.
– Когда ты читал этот дневник, ты… узнал ее?
Я хотела попытаться сформулировать вопрос конкретнее, но, кажется, Денис понял, он покачал головой.
– Я не знал ее. Как оказалось.
– Да, если подумать, – с жаром воскликнула я, – все было не по-настоящему, ведь все, абсолютно все в ваших отношениях она подстроила!
Он опустил голову и, вздохнув, сказал:
– Поползли дальше! А то суп твой скиснет!
Мы добрались до квартиры через десять минут, в моей комнате Денис упал на диван. Я подала гостю воды. Он попил и с любопытством оглядел мою комнату.
– Я смотрю, ты серьезно настроилась!
– Это тренажеры отца, я на них не занимаюсь.
– Почему?
Я застонала.
– Да потому что не хочу. Я никогда не была худенькой, я такая. – Я движением руки махнула от груди до низа живота. – Ну скажи ты мне, в чем преступление быть такой?
Он улыбнулся.
– Не знаю, упитыш, но дразнить тебя прикольно. Ты всегда так мило краснеешь!
Я бросила в него подушкой.
– Дразни сколько влезет! Я найду себе упитанного и высоченного парня. Так-то! И он полюбит меня такую.
– Угу. А пока не нашла, потренируйся со шкафом!
– И вообще, у меня парень есть!
– Воображаемый?
– Нет. Дома. Максим зовут. Он один из самых красивых парней в нашей школе. Я ему нравлюсь. Когда я вернусь, мы будем встречаться.
– Серьезно?
Я видела, он не верит. Уж не знаю, какой черт в меня вселился, я подскочила к чемодану, достала записную книжку и, найдя нужный номер, вынула мобильник из кармана. Набрала номер Максима и затаила дыхание, ожидая, когда соединят.
– Максим, привет! Это Стефания. – Я включила на громкую связь.
– Теф, ого, какой сюрприз. Ты уже вернулась?
– Нет. Я еще в Питере.
– А-а… жаль. Как ты там поживаешь?
Я характерно взглянула на Дениса, мол, смотри, ему жаль.
– Скучаю по дому, – созналась я, видя, что мой гость закатил глаза, без обиняков спросила: – Максим, я спросить у тебя хотела… я ведь тебе нравлюсь?
В трубке повисла тишина. Денис зажал себе рот ладонью, чтобы не засмеяться, а я до боли закусила губу в ожидании ответа.
– Теф, – наконец промолвил Максим, – ты действительно хочешь поговорить об этом по телефону?
– Да.
– Мы в разных городах, – напомнил он.
– И что же? Какое это имеет значение для симпатии?
– Никакого. Конечно, нравишься. Иначе зачем бы я звал тебя в кино? – Он вздохнул. – Но у тебя там в Питере наверняка куча поклонников уже!
Я посмотрела Денису в глаза и, отключив громкую связь, негромко сказала:
– Мне никто здесь не нравится! Я жду нашего похода в кино!
Быстро свернув разговор, я повернулась к гостю, тот фыркнул:
– И что ты хочешь этим доказать? Что какому-то деревенскому так себе Васе ты нравишься?
– Максиму! И он не так себе, а ого-ого! Он такой красивый, красивее всех вас тут вместе взятых! Правда! Ну хочешь, фотку покажу?!
Он засмеялся.
– Ты такой ребенок, Теф! Тащи суп!
Я пошла на кухню за обедом, предупредив через плечо:
– И не вздумай рыться в моих вещах, как твой братец!
Я пришла через десять минут и застала любопытную картину.
Я остановилась в дверях с подносом, на котором стояли две миски с супом, блюдце с бутербродами, две кружки чая и злосчастный торт. Отец покупал торты чуть ли не каждый день, похоже, он считал, что раз я не худая, торт обязателен в моем рационе.
Денис стоял на беговой дорожке, опершись руками о поручни, и медленно, но уверенно перебирал ногами.
Чтобы не напугать его, я негромко сказала:
– А у тебя отлично получается!
Он обернулся и, сбившись с шага, быстро выключил дорожку, повиснув на поручнях на одних руках.
Он взял костыли и вернулся на диван, пробормотав:
– До падения я хотел записаться в тренажерку, но все откладывал… Думал, никогда не поздно. – Его лицо приняло отстраненное выражение, и я поняла, что он сейчас замкнется. Я уже видела такое выражение, оно напоминало мне закрывающиеся двери, а потому я быстро вскричала:
– Ты просто обалдеешь от моего супа! – Я придвинула ногой столик на колесиках и поставила поднос. Сама уселась и, придвинув гостю мисочку, подала ему ложку.
Денис не сразу ее взял, он отчего-то уставился на меня и внимательно смотрел, словно никогда прежде не видел.
– Попробуй! – покрутила я ложкой.
Он взял ее и, не отрывая от меня взгляда, внезапно сказал:
– Знаешь, Теф, ты прости, что я все время прикалываюсь над тобой.
Я смутилась и быстро кивнула.
Он едва заметно улыбнулся.
– Когда я впервые увидел тебя на балконе, ты орала на всю улицу, я был заинтригован! Мы начали общаться, и я стал забывать, что я… ну ты поняла! – Он помолчал, рассматривая ложку. – Мне жаль, что мой брат поступил с тобой некрасиво. Хотел бы я сказать, что он не такой, это не в его духе, поступать некрасиво, а скорее в моем духе, но мы давно не виделись и не общались. И я теперь не знаю, какой он, что в его духе, а что нет. Я просто не знаю.
– Не будем о нем! У меня есть Максим.
– Ну да, Максим. – Денис зачерпнул ложкой суп и отправил в рот.
Я смотрела на него, затаив дыхание, а он схватился за горло, точно задыхается. Я испуганно тронула его за плечо, но он рассмеялся, и тогда я пихнула его.
– Какой же ты… – Я не нашла слов.
А он перестал смеяться и серьезно сказал:
– Это лучший суп в моей жизни!